Бейтс, Г. - Бейтс - Философическое путешествиеПроза и поэзия >> Переводная проза >> Бейтс, Г. Читать целиком Г.Бейтс. Философическое путешествие
-----------------------------------------------------------------------
H.J.Bates. Mr.Featherstone Takes a Ride (1962). Пер. - Ю.Жукова.
Сб. "Современная английская повесть". М., "Радуга", 1984.
OCR & spellcheck by HarryFan, 25 June 2002
-----------------------------------------------------------------------
Поймав в загоне двух молодых петушков, Нигглер перемахнул через ограду
и ловко отвернул им головы с веселым хриплым хохотом, в котором точно эхо
отозвались предсмертные крики издыхающих птиц. Миг - и петушки были
благополучно заброшены в кузов двухтонки, стоящей у опушки каштановой
рощи.
- Жирку еще не нагуляли. Хозяева зерна мало дают, - недовольно заметил
Нигглер. - Ладно, зато мясо нежное, сочное, таких жарить хорошо.
Мистер Фезерстоун сидел в кабине и дрожал, бледный, испуганный, похожий
на смирного ученого жирафа. От ужаса он был ни жив ни мертв. Ему и прежде
доводилось путешествовать автостопом, ведь он был студент, но к подобным
эскападам он не привык.
- Ради всего святого, что вы делаете? - Голос у мистера Фезерстоуна не
просто дрожал, он даже срывался. - Едемте скорее, почему мы стоим?
К его отчаянию и изумлению, Нигглер поднял капот и, не замечая
моросящего весеннего дождичка, принялся с безмятежным видом ковыряться в
моторе.
- Нас же увидят! - И мистер Фезерстоун в отчаянии взмолился: - Бога
ради, едем, прошу вас.
- Карбюратор барахлит.
Нигглер любовно погладил карбюратор своими смуглыми, измазанными в
масле руками, будто мечтая всласть в нем покопаться. Голос у него был тоже
масленый. Острые серые глазки то опускались к карбюратору, то взглядывали
на трепещущего мистера Фезерстоуна, вспыхивая, точно кусочки льда, а один
раз, когда они хитро подмигнули, мистеру Фезерстоуну даже показалось, что
льдинки звякнули.
- Двигатель всю дорогу чихает. Наверняка карбюратор засорился. Как бы
не пришлось разбирать.
- Но ведь не сейчас, надеюсь?! - проговорил мистер Фезерстоун. - Я вас
умоляю! - Он в отчаянии оглянулся, и в тот же миг его охватила паника: по
полю быстро шагал, приближаясь к загону, какой-то мужчина в резиновых
сапогах и в толстом зеленом свитере. Его поспешность явно не сулила добра,
и сердце мистера Фезерстоуна заколотилось в груди точно молот. - Поехали,
ради всего святого! Вон человек, он идет к нам!
- А? - спросил Нигглер. - Где?
Он безмятежно поднял голову. Казалось, его лицо было когда-то
расплющено чьим-то могучим кулаком. Большой смятый нос по форме напоминал
грушу. Рот растянут в добродушной ухмылке, словно зияющее отверстие
пустого кошелька. Все черты так несуразно искажены, что лицо неудержимо
притягивало взгляд и даже казалось по-своему красивым.
- Фермер, надо полагать. - Нигглер взял гаечный ключ и принялся
небрежными, эффектными движениями подкручивать гайки. - Хозяин, стало
быть, наших петушков.
- Бывший хозяин, - поправил его мистер Фезерстоун, - бывший. Ради
всевышнего...
Фермер в резиновых сапогах, который нес в руке два конверта, приветливо
поздоровался, но мистер Фезерстоун не смог ему ответить: язык его, как
оказалось, прилип к гортани и в глазах слегка помутилось.
- Видно, на весь вечер зарядил. Хоть бы успеть сбегать на почту, пока
вовсю не разошелся. А у вас что-то с машиной не в порядке?
- Да в общем ничего серьезного. - Нигглер невозмутимо опустил капот и
закрыл так медленно, так осторожно, будто он был хрустальный. - Карбюратор
пошаливает. Вечно с ним морока в дальних рейсах.
- Далеко путь держите?
"Чем дальше, тем лучше, - промелькнуло в голове у мистера Фезерстоуна,
- желательно на край света".
- К вечеру будем в Солсбери, - ответил Нигглер. - Спешки у нас особой
нет.
Мистер Фезерстоун сидел в кабине с закрытыми глазами и чувствовал, что
вот-вот лишится сознания.
- Едем строго по графику.
- Ясно. Ну, надеюсь, там, дальше, дождя не будет.
- Хорошо бы. Тем более что нас ждет знатный ужин.
Если бы у мистера Фезерстоуна достало сил, он бы застонал. Но он просто
продолжал сидеть, притворяясь, что спит, и с тоской, ошарашенно слушал, а
Нигглер стоял себе как ни в чем не бывало, старательно свертывал цигарку,
медленно проводил по бумажке толстым шершавым языком и небрежно ронял:
- Уж больно ваши курочки близко от дороги находятся. Лисы их не
потаскивают? Я про двуногих лис говорю.
- Да нет, пока не жалуюсь.
- Я ведь почему спрашиваю-то, - продолжал Нигглер, - когда мы
подъехали, тут стоял "форд-зефир" и в нем было двое. - Возвысив голос, он
непринужденно обратился к мистеру Фезерстоуну, желая вовлечь в беседу и
его: - Так ведь, мистер Фезер?
Мистер Фезерстоун едва не вывалился из кабины. Сиплым, чужим голосом,
заикаясь и запинаясь, он пролепетал, что да, действительно, он, кажется,
заметил что-то подобное; при этом он открыл глаза и увидел, что Нигглер
стоит рядом с фермером в резиновых сапогах и глядит на него так
проникновенно, так доверительно, будто готовится сделать какое-то важное
признание.
- Что-то очень уж быстро они улизнули, не понравилось мне это, -
говорил Нигглер. - Я давно по дорогам-то колешу, глаз у меня на людей
наметанный, сразу вижу, если кто задумал что неладное, уж вы мне поверьте.
Так один из этих голубчиков вышел из лесу с мешком.
- Вот оно что, спасибо, что предупредили...
- Они вон в ту сторону поехали, - продолжал Нигглер, залезая в кабину и
указывая свободной рукой назад. - Рванули с места и на бешеной скорости
свернули с дороги. Я еще сказал: ой занесет их, да и вообще лихачество до
добра не доводит. Верно, мистер Фезер? Вы, помнится, со мной согласились.
Мистер Фезерстоун слабо прошелестел, что он действительно тогда
согласился: занесет их. "Боюсь, не только их занесло!" - с отчаянием
пронеслось у него в голове.
Нигглер завел двигатель. Мистер Фезерстоун уже собрался возблагодарить
господа, однако Нигглер высунулся из кабины и принялся добродушно,
словоохотливо сообщать фермеру в резиновых сапогах дальнейшие подробности:
- Мистер Фезер - студент. Едет со мной аж до самого Пензанса. У него
там тетушка живет. Хорошо, есть с кем словом перекинуться.
Нигглер включил было скорость, однако решил, что надо получше раскурить
цигарку, и снова выключил передачу. Кабину наполнил едкий махорочный дым.
Мистер Фезерстоун снова закрыл глаза и как сквозь сон услышал слабый
сорвавшийся крик молодого петушка в загоне; он мгновенно похолодел от
жуткой фантастической мысли, что лежащие в кузове цыплята ожили каким-то
неисповедимым путем и теперь пытаются рассказать о постигшей их судьбе.
- Ну, всего наилучшего. - Мистер Фезерстоун подумал, что в жизни своей
не слышал слов прекраснее. Опять скрипнул рычаг скоростей, и машина - о
счастье! - наконец-то тронулась. Однако тут же и остановилась, потому что
Нигглер, оказывается, решил сообщить фермеру еще одну важную подробность.
- Да, вспомнил! - радостно закричал он. - Я ведь заметил номер того
"форда" - ЕКО 461.
Очнулся мистер Фезерстоун от своей полудремоты-полудурмана, как ему
показалось, лишь несколько часов спустя, в густом махорочном дыму. Мелкий
весенний дождик летел в ветровое стекло, и, когда дворники смахивали воду,
перед глазами открывалась широкая равнина с меловыми холмами и купами
зеленеющих буков. Нигглер что-то мурлыкал себе под нос, машина ровно
катила под моросящим дождем, и стрелка спидометра держалась на отметке
тридцать пять миль как приклеенная.
Пронзенный сознанием вины, мистер Фезерстоун обернулся поглядеть в
заднее стекло, нет ли за ними погони, но Нигглер пресек его размышления на
тему петушков, спросив со свойственной ему веселой бесцеремонностью, как
он любит, чтобы была приготовлена курица.
- Лично я предпочитаю фаршированных, - добавил Нигглер.
При слове "курица" к горлу мистера Фезерстоуна подкатила тошнота, от
"фаршированных" чуть не вырвало. Нигглеру и в голову не приходило, что его
собеседник страдает от этого разговора, он смачно облизнулся и причмокнул.
Он любит начинить кур луком и потом полить мучным соусом.
- Далеко еще до Солсбери? - услышал мистер Фезерстоун свой слабый,
бесцветный голос.
- Миль пятнадцать. К шести будем.
- Пожалуй, в Солсбери я с вами распрощаюсь.
Нигглер обиженно возразил, что даже слышать об этом не желает. До
Пензанса еще ехать и ехать. И потом, они решили заночевать в Солсбери,
вместе поужинать, а теперь "что получается?
- Видите ли, дело в том, что я...
- Ну в чем, объясните, - подхватил Нигглер. Он ловко свертывал вторую
цигарку одной рукой. - У меня там приятельницы живут. Две старушки. Я
часто у них ночую. Денег, конечно, с меня не берут.
- Большое вам спасибо, но я...
- Да в чем загвоздка-то?
Мистер Фезерстоун был волей-неволей вынужден себе признаться, что сам
не знает в чем. В кармане у него лежало четырнадцать шиллингов с мелочью,
а один только билет до Пензанса стоит больше четырех фунтов. Да тут еще
дождь, попробуй найди сейчас попутную машину. К тому же дешевый ужин и
бесплатный ночлег дали бы ему немалую экономию.
- Ужин будет тоже бесплатный, - сообщил Нигглер. - Его старушки
приготовят. Вернее, не старушки, а я.
На мистера Фезерстоуна снова накатила тяжкая дурнота.
- Как, неужели вы хотите угощать этими курами кого-то еще? - пролепетал
он.
- А как же! Для того я их и поймал. Я всегда стараюсь привезти им
парочку кур или фазанов. А то и гуся, если удастся.
Мистер Фезерстоун сидел не шевелясь и глядел прямо перед собой на
холмы, на движущиеся дворники, на дождь.
- Курить хотите? - предложил Нигглер. - Я вам сверну.
Мистер Фезерстоун, заикаясь, вежливо отказался от цигарки. Нигглер с
привычной ловкостью раскурил свою, наполнив кабину густым, смрадным дымом,
и обратился к мистеру Фезерстоуну с добродушным, чуть ли не отеческим
укором:
- Вы, я вижу, из-за петушков переживаете. Ну и зря. Они сослужат людям
добрую службу. Я ведь о других забочусь, понимаете? Вот поглядите, с каким
удовольствием мои старушенции будут косточки обгладывать, и поймете.
Поймете, что я сделал истинно благое дело.
- Но вы признались, что крадете птиц постоянно, - возразил мистер
Фезерстоун. - Вы не боитесь, что вас поймают?
- Да, тогда-то вам станет ясно, что я сделал истинно благое дело, -
повторил Нигглер. - Доставил людям радость. И сердце ваше тоже
возрадуется.
Мистер Фезерстоун не нашелся что сказать: ему почему-то стало стыдно.
Он сидел и задыхался в махорочной вони. Нигглер крепко затянулся и от
едкого дыма сощурил глаза.
- А кстати, что вы изучаете? В смысле, какое дело осваиваете? - Нигглер
поперхнулся дымом и весело расхохотался. - Ну, то есть в чем
специализируетесь - в лошадях?
- В лошадях?
- Ну да, в скачках, в бегах. Не играете?
Мистер Фезерстоун ответил, что, к сожалению, нет, он не может позволить
себе этого увлечения, игра на скачках ему не по карману. Он изучает
философию.
- А что такое философия?
Мистер Фезерстоун ответил, что объяснить это в нескольких словах очень
трудно.
- К птицам случайно не имеет отношения?
- Нет-нет. Птицами занимается орнитология.
- Так вы, стало быть, изучаете свою философию в колледже?
- В университете, - поправил Нигглера мистер Фезерстоун, - в Оксфорде.
- Он помолчал несколько минут, подумал, потом вдруг заговорил: - Я уже
давно пытаюсь дать точное определение философии, и, по-моему, мне это
более или менее удалось. Получилось примерно так: философия - это любовь к
мудрости, а в применении к жизни это есть постижение действительности в ее
причинно-следственных связях, изучение ее сил и законов.
Ошеломленный Нигглер молча открыл рот и чуть не выронил цигарку.
- Конечно, я лишь разъяснил суть, - продолжал мистер Фезерстоун. - В
узком же смысле философию можно приравнять к метафизике, но обычно в нее
включают и все дисциплины наук о нравственности и о мышлении - логику,
психологию, этику, а также другие.
- Ну, разрази меня гром!
- Конечно, в ней существует множество направлений, вернее,
существовало, например натурфилософия...
- А польза от нее какая-нибудь есть?
- Видите ли, вопрос о пользе здесь не ставится. Философия, по сути,
вырабатывает обобщенную систему взглядов...
- Ну хорошо, хорошо, а для чего она все-таки нужна, черт меня раздери?
Цигарка Нигглера истлела почти до самого конца. Он был решительно не в
состоянии поддерживать этот разговор и тоже тупо глядел на холмы, на
дворники, на дождь. Наконец окурок таки упал с его губ, и тогда мистер
Фезерстоун деловито сказал, что попытается изложить все более просто и
доступно.
- Возьмите, к примеру, себя. Как по-вашему, что такое жизнь? То есть я
хотел спросить, как лично вы себе ее представляете? Я имею в виду людей.
Как бы вы их разделили, на какие категории?
Нигглер тотчас же очнулся от своего оцепенения и разразился веселым,
добродушным хохотом, будто сразу смекнул, в чем тут дело.
- На две, - сказал он, - всего только на две. На простофиль и на умных.
- Ну вот, стало быть, это и есть ваша житейская философия, - объяснил
мистер Фезерстоун.
- Вишь ты!
- Теперь возьмем Гитлера.
Нигглер даже отодвинулся от мистера Фезерстоуна подальше - так он был
оскорблен, что его поставили в один ряд с Гитлером.
- Гитлер - сволочь, - сказал он.
- Так вот, философию Гитлера, - продолжал мистер Фезерстоун, - можно
охарактеризовать как макиавеллевскую. В отличие от Аристотеля, который...
- Маки... как вы сказали?
- Макиавеллевскую, - повторил мистер Фезерстоун и объяснил: -
Макиавелли был флорентийский дипломат и государственный деятель, он
стремился создать сильное правительство и считал, что для этой цели хороши
любые средства, даже самые низкие и противозаконные...
- Хорош гусь, - отозвался Нигглер.
Все больше увлекаясь, мистер Фезерстоун предложил оторопевшему Нигглеру
познакомить его с Аристотелем. Аристотеля весь мир считает величайшим
мыслителем всех времен и народов, - запинаясь, говорил он. В каком-то
смысле его даже можно назвать основоположником философии. Данте, например,
называл его "учителем тех, кто знает". Свой основной принцип -
созерцательную деятельность разума - он заимствовал у Платона. С другой
стороны...
Ошарашенный Нигглер принялся молча скручивать еще одну цигарку. Он, как
во сне, сунул ее в рот, но спичку зажечь забыл, и самокрутка так и
осталась торчать из его толстых губ нераскуренной. На этот раз молчание
длилось минут пять, не меньше, очнулся Нигглер, лишь когда мистер
Фезерстоун произнес:
- Ведь уж был указатель Солсбери. Наверное, вот-вот приедем.
Встрепенувшись, Нигглер сердито огляделся по сторонам и чертыхнулся,
точно не веря, что заехал не туда.
- Пропадите вы пропадом, Фезер, задурили мне голову, я и прозевал
поворот. Больше мили отмахал, теперь изволь возвращаться.
- Простите, ради бога, - проговорил мистер Фезерстоун. - Я никак не
предполагал...
Нигглер начал разворачивать грузовик, беззлобно чертыхаясь, и,
развернувшись, сказал:
- Как же так - не побывать у старушек. Они меня ждут. Я им еще на той
неделе кур обещал.
- Стало быть, вы обдумали все заранее? А я-то решил, это чистая
случайность.
- Ну уж нет, Фезер, я всегда все заранее обдумываю. Едешь в одну
сторону - примечаешь, где есть живность, а на обратном пути изловишь. Я,
Фезер, случайностям не доверяю. Опасная это штука.
Изрекши эту философскую сентенцию, Нигглер разразился своим хриплым,
оглушительным смехом и наконец-то раскурил цигарку. Кабину заволокло таким
плотным дымом, что стало ничего не видно снаружи, и Нигглеру даже пришлось
остановиться и протереть стекло рукавом.
Вглядевшись внимательно в окно, он объявил, что дождь кончился и к
вечеру небо совсем прояснится. Потом вспомнил о петушках и в предвкушении
удовольствия хохотнул. Он уже давно выкинул из головы чудные рассуждения
мистера Фезерстоуна о философии, теперь его мысли были заняты одними
только цыплятами, начинкой и густым мучным соусом.
- Глядите. - Он толкнул мистера Фезерстоуна локтем в бок и одновременно
выпустил в него такой мощный залп махорочного дыма, что тот буквально
ослеп. - Вот мы и приехали, Фезер. Видите ворота? Нам туда.
На каменных столбах, увенчанных фигурами орлов, у одного из которых
была отбита голова, висели ржавые чугунные ворота, которые когда-то,
вероятно, открывали вход в замок.
Нигглер ввел машину в ворота и поехал по дорожке среди буйных зарослей
лавра и рододендрона, опутанных плетями куманики, рассказывая одновременно
мистеру Фезерстоуну, что здесь-то он и познакомился со своими
приятельницами, мисс Монтифиори и мисс Пирс, когда менял промозглым
декабрьским вечером колесо.
- Холодрыга, ветер, слякоть. Они и пожалели меня, позвали в дом выпить
чаю, а сами накормили, обласкали, приняли как родного.
Впереди, в просвете оплетенной куманикой чащи, открылся партер в густой
щетине чертополоха и за ним дом из красного кирпича весьма эклектической
архитектуры - смесь викторианского стиля с эпохой Тюдоров и шотландским
феодальным замком. Он высился точно одинокий свидетель событий, о которых
все давным-давно забыли.
Нигглер дал сигнал и разразился своим хриплым, оглушительным смехом,
окурок вывалился у него изо рта. Но он не стал ловить окурок, он
торжествующе взмахнул рукой и крикнул:
- Глядите, Фезер, глядите!
Мистер Фезерстоун поднял взгляд и увидел на посыпанной гравием площадке
перед замком двух женщин; вероятно, они услышали сиплый гудок грузовика и
теперь изо всех сил махали им руками.
- Нигглер, Нигглер, вы приехали, вот радость-то!
Мисс Монтифиори, которой Нигглер начал представлять мистера
Фезерстоуна, оказалась худенькой, розовой, воздушной и чем-то напоминала
молодой стебель ревеня. Двигалась она легко и плавно, голосок был звонкий,
щебечущий.
- Привет, Нигглер, привет, старый греховодник. Ну, как делишки?
Молодец, что приехал.
Мисс Пирс была низенькая, необъятно толстая и грубоватая. Одета в
зеленые вельветовые брюки и белую шелковую рубашку, на шее блестящий
золотой галстук. Бюст так странно отвисал вниз, что казалось, ей
приходится обертывать его вокруг пояса. Коротко, по-мужски, стриженные
черные волосы зачесаны назад и набриолинены, черты лица правильные, не то
что у Нигглера, просто лицо очень большое и одутловатое, точно в голову
накачали слишком много воздуха и забыли спустить избыток.
- Увы, мы в доме не живем, - объяснила мисс Монтифиори мистеру
Фезерстоуну, когда он выдавил из себя несколько любезных замечаний по
поводу его архитектуры. - Никак не получается. Прислуги нет, да если б и
нашли, налоги уж очень высокие.
Мистер Фезерстоун обратил внимание, что мисс Пирс называет свою
приятельницу Монти, а та в свою очередь именует мисс Пирс Персом.
- Мы живем в помещении над конюшней, - пояснила Перс. - Нигглер,
чертушка, наконец-то приехал! - Она хлопнула его по спине и от полноты
чувств крепко обняла одной рукой. - Переночуете у нас? Милости просим,
голубчик, милости просим.
Нигглер сказал: "Премного благодарен" - и спросил, а что крысы, не
появлялись больше с прошлого его приезда?
- Ни одной не попалось на глаза, - сказала Монти. - Видно, все пропали
от вашего пива.
- Как, как - от пива? - переспросил мистер Фезерстоун. Они в это время
подходили к конюшне, и от неожиданности он даже остановился.
- Этот изумительный способ придумал сам Нигглер, - объяснила Перс. -
Понятия не имею, что он с этими тварями делает. Может быть, заклинания над
ними творит, только они исчезли все до единой.
- Не знал, что крысы любят пиво, - сухо заметил мистер Фезерстоун,
охваченный внезапным подозрением.
- Значит, вы никогда не бывали на пивоваренных заводах, - отозвался
Нигглер. - Там, куда ни ступишь, всюду пьяные крысы валяются.
Между прочим, продолжал он, мистер Фезер - студент, философию изучает,
а сейчас едет в Пензанс. Как дамы, не против, если он тоже у них
переночует?
- Пожалуйста, - ответила Перс, - чем больше народу, тем веселее. Все
друзья Нигглера... да, кстати, как поживает та молоденькая австриячка,
которая у нас как-то ночевала, фройляйн Шпиглер, вы ее больше не видели?
Она, помнится, тоже была студентка? Хорошенькая девушка, очень мне
понравилась.
Пропустив мимо ушей вопрос о хорошенькой австриячке, Нигглер вдруг
хлопнул себя по лбу и вскричал:
- Вот черт, петушков забыл!
Мистер Фезерстоун вызвался их принести, и через какие-нибудь десять
минут Нигглер уже ощипывал и потрошил их в кухне возле раковины. Монти
накрывала на стол, а Перс крупно резала желтоватую спаржевую капусту и
объясняла, что это сорт "Королева мая", она уже отходит. Мистер Фезерстоун
сидел на древнем плетеном стуле и чистил картошку.
- У нас всем приходится трудиться, ничего не поделаешь, - говорила
Монти. - Прислуги нет, одна только Эффи, и то лишь для черной работы.
Вдруг Перс, которая резала лук и петрушку, чтобы начинить кур,
обратилась к Нигглеру зычным басом, впору какому-нибудь дюжему парню:
- Все хочу спросить вас, Нигглер, как там наши ставки? Ничего нам не
перепало, голубчик?
Нигглер на минуту оторвался от кур.
- А, вы о скачках. У меня все записано. Сейчас начиню кур и разберемся.
- Как, неужели мы выиграли?
Нигглер разразился своим хриплым, оглушительным хохотом.
- Мы всегда выигрываем, разве нет?
- Верно, нам всегда везет. Да ведь всякому везенью приходит конец.
Вдруг счастье переменится?
- Не переменится, - заверил ее Нигглер, - не волнуйтесь.
Он ловким, точным движением разбил яйцо в миску с начинкой и начал
перемешивать. Мистер Фезерстоун то и дело кидал на него исподтишка
подозрительные взгляды, но Нигглер ни разу ему не улыбнулся, даже не
подмигнул в ответ.
- Знаете, у Нигглера удивительное чутье на лошадей, - объяснила Перс,
срезая корку с двух длинных полос сала. - Что-то сверхъестественное. Он
безошибочно угадывает победителей.
Нигглер начинил петушков, аккуратно перевязал каждого поперек грудки
лентой сала и сунул в духовку.
- Ну вот, а теперь поглядим, как наши дела, - сказал Нигглер, открыл
бумажник, и из него дождем посыпались какие-то вырезки. Он выбрал одну и,
почесывая у себя за ухом, принялся изучать сосредоточенно и важно, точно
пытался расшифровать мудреное письмо.
- Чем, голубчик, порадовала нас эта неделя? - спросила Перс. - Я просто
сгораю от нетерпения. Ведь находишься в полном неведении, это-то и
захватывает.
- Золотой Скипетр, - прочел Нигглер. - Ставки семь к двум. Пришел в
числе последних. Бристольская Волшебница - ставки восемь к одному, тут вы
обе выиграли по десять шиллингов. Н-да, не густо. Безумная Ночь - сорок к
одному, я вроде бы на нее ставил, но... Так, сейчас проверим. Совершенно
верно. Сын Трубача - ставки сто к девяти, мы выиграли. Песнь Рыбака -
ставки четыре к одному, тоже выиграли.
- Гений! - воскликнула Монти. - Просто гений!
- Да, Нигглер, вы вполне заслужили полпетушка, никак не меньше, -
поддержала ее Перс. - Сколько же всего набежало?
Нигглер долго и углубленно подсчитывал, потом объявил, что выходит по
двадцать пять шиллингов на брата.
- А сколько, интересно, вы ставили? - спросил мистер Фезерстоун.
- Четыре фунта, - ответила Монти.
Мистер Фезерстоун не без ехидства осведомился, уверены ли дамы, что
игра стоит свеч?
- Конечно! - Монти вдруг потеряла сходство с нежным ревеневым стеблем.
Она вся взъерошилась и пошла в наступление. - Еще как стоит! Ждешь,
волнуешься, сердце замирает. Для нас это такое удовольствие!
- Чтобы играть на скачках, нужен философский склад ума, - заметила
Перс. - Уж вам бы это следовало знать, ведь вы философию изучаете.
- К сожалению, я очень плохо разбираюсь в скачках.
- В самом деле? - отозвалась Перс и нанесла мистеру Фезерстоуну
последний удар, который его и сокрушил: - Наверное, в философии не лучше.
Обескураженный мистер Фезерстоун не нашелся что ответить, Нигглер же,
который не только вышел победителем из поединка, но и был окончательно
увенчан этой репликой Перс, вдруг тяжело вздохнул и сказал, что с
удовольствием выпил бы стакан воды.
- Воды? Ни в коем случае! - в один голос вскричали дамы. - У нас есть
пиво. Мы нарочно купили целый ящик. Наверное, мистер Фезерстоун тоже не
откажется?
Мистер Фезерстоун вежливо поблагодарил и отказался, сказав, что
предпочел бы молока, если у них есть.
- Ничего, если я закурю? - осведомился Нигглер, вытащил кисет с
махоркой и папиросную бумагу и предложил свернуть цигарку для Перс. Перс
поблагодарила и сказала, что предпочитает трубку, вынула ее из кармана
брюк и стала громко выколачивать о подошву.
- Да, Перс верна своей трубочке, - сказала Монти. - И сигарам.
- Сигары после ужина, - решила Перс. - Мы с Нигглером всегда ими
балуемся, когда он приезжает.
Кухню наполнил аромат жарящихся кур, и гнев Перс против мистера
Фезерстоуна начал мало-помалу остывать. Она даже поблагодарила его за то,
что он почистил картошку - лично для нее это просто пытка, - и спросила
его совета, как ее приготовить - просто сварить или запечь в духовке
вместе с петушками?
- Половину сварим, половину запечем, - сказал Нигглер. - Я сам займусь,
не извольте беспокоиться.
- Ну что за человек! - восхитилась Перс. - На все руки мастер. Нигглер,
где вы всем вашим чудесам выучились, откройте секрет.
- В армии, - ответил Нигглер. - Я там поваром служил.
- А помните гуся, которого ваш приятель прислал нам осенью? - подала
голос Монти. - Вот уж Нигглер его приготовил! Поистине королевское блюдо.
Нигглер скромно потупился от этих восторженных похвал и, дымя
самокруткой, углубился в раздел о бегах.
- Пожалуй, тут можно рискнуть, - наконец проговорил он. - Поставим-ка
на жеребца по кличке...
- Нет-нет, не называйте! - прервала его Перс. - Ни в коем случае! Мы
предпочитаем не знать. Неизвестность как раз и захватывает. Когда знаешь,
совсем не так интересно.
Нигглер широко взмахнул рукой, соглашаясь, что, пожалуй, Перс права.
Чего не знаешь, о том не горюешь.
- Золотые слова, - кивнул мистер Фезерстоун.
Нигглер устремил горький, укоризненный взгляд на мистера Фезерстоуна,
который в эту минуту стоял у окна со стаканом молока и рассматривал
крапиву, заполонившую большую клумбу, где когда-то росли розы. Вечер
действительно выдался чудесный, куковали кукушки, в золотых лучах
апрельского солнца столбом плясала мошкара.
- А однажды мы даже готовили оленину, - сообщила Монти.
- Матерь божия! - вырвалось у мистера Фезерстоуна. - Неужто вы привезли
оленя?!
- Он выскочил мне прямо под колеса возле одного большого парка, -
сказал Нигглер. - Не бросать же его было мучиться и умирать медленной
смертью, как по-вашему?
Теперь по кухне плавали волны махорочного дыма и легкого ароматного
табака. Перс стояла, широко расставив ноги в своих зеленых вельветовых
брюках, и посасывала трубку.
- А что, Нигглер, голубчик, - ласково спросила она, - не пора ли
ставить картошку?
Нигглер согласился, что действительно самое время, встал и начал
перекладывать картофелины в кастрюлю, причем туда же упал длинный столбик
пепла от цигарки, которая торчала у него в углу рта.
В половине девятого, когда сели за стол, Нигглер уже приканчивал
четвертую пинту пива. Перс твердила, что умирает от голода, и призналась
мистеру Фезерстоуну, что они с Монти закатывают такие пиры не часто,
только когда Нигглер приезжает.
- Сама-то я яйца сварить не умею, - пояснила она, - а Монти готовит
одно-единственное блюдо - бифштекс в кляре.
Дамы и мистер Фезерстоун налили себе хереса, и, прежде чем приняться за
еду, Перс подняла свою рюмку.
- За вашего друга, который прислал нам этих петушков, хороший он
человек.
- За моего друга, - повторил Нигглер, старательно избегая сверлящего
ледяного взгляда мистера Фезерстоуна, - дай ему бог доброго здоровья.
На кур буквально набросились. Голодный как волк мистер Фезерстоун
восторженно пролепетал, что куры изумительные, потрясающие, и выразил
Нигглеру восхищение его кулинарным искусством. Если в армии всех так
кормят, то...
- Я готовил для наших офицеров во Франции, - объяснил Нигглер, - и,
между прочим, ничего, кроме НЗ, у меня не было. Попробуй-ка сооруди из НЗ
форель в миндальном молоке или утку под соусом из красного вина. Поневоле
волшебником станешь.
- Вы именно волшебник! - подхватил мистер Фезерстоун.
Когда он немного погодя поглядел на Перс, то увидел, что она уже съела
все мясо с ножки и, зажав кость в обеих руках, обгладывает ее с
прожорливостью изголодавшегося бездомного пса. Монти ела куда более
деликатно, она держала свою ножку, точно леденец на палочке, и откусывала
крошечными кусочками.
Нигглер ножом накладывал зеленый горошек на вилку, отхлебывал пиво и,
не переставая жевать, рассказывал, как он удачно однажды договорился с
одной графиней, которая жила в старинном замке. Оба были очень довольны -
и он в выигрыше, и она не внакладе.
- Уж вы-то, конечно, были в выигрыше, не сомневаюсь, - заметил мистер
Фезерстоун.
Нигглер замычал, показывая, что уязвлен в лучших своих чувствах.
- В выигрыше как раз была она, - возразил он. - У нее был потрясающий
коньяк, нам с вами такой и не снился.
... ... ... Продолжение "Философическое путешествие" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |