Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Морские рассказы - - Отплата

Проза и поэзия >> Русская довоенная литература >> Станюкович, Константин >> Морские рассказы
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Константин Михайлович Станюкович. Отплата

(Рассказ старого матроса)

---------------------------------------------------------------------

Книга: К.М.Станюкович. "Морские рассказы"

Издательство "Художественная литература", Москва, 1986

OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 6 апреля 2002 года

---------------------------------------------------------------------

I


     - Изволите знать, вашескобродие?

     С этими словами старый отставной матрос Кирюшкин, с которым мы ранним августовским утром сидели на пеньках у опушки леса, разбирая только что собранные грибы, указал обрубленным указательным пальцем правой руки на старенького-престаренького отставного адмирала, ковылявшего, опираясь на палку, по дороге из Кронштадтской колонии в деревню Венки.

     - Видать видал; он в колонии на даче живет; а не знаю! - ответил я.

     - Это - Никандра Петрович Быстров. Слыхали, конечно?

     - Не слыхал.

     - Про Никандру Петровича не слыхали, вашескобродие?! - изумленно спросил Кирюшкин.

     - То-то не слыхал.

     - Довольно-таки диковинно, что не слыхали. Сами изволили служить во флоте и не знаете Никандры Петровича!

     И, словно бы недовольный, что я не знаю Никандра Петровича, старый матрос пожал плечами, отчего дыра на его неопределенного цвета ветхом легоньком пальтеце обозначилась яснее, и покачал головой, на которой была матросская фуражка, тоже давно потерявшая свой прежний черный цвет и сделавшаяся рыжеватой. Сбитая на затылок, она оставляла открытым морщинистый пожелтевший лоб и часть белой головы.

     - Чем же замечателен ваш Никандр Петрович?

     - Очень даже замечателен, если угодно знать. Всякий старый матрос хорошо его помнит. Теперь, конечно, ежели по чести разобрать, что в нем? Одни, с позволения сказать, завалящие кости да шкура. Высох Никандра Петрович, вроде будто египетской муми... Вылез вот на солнышко, словно ящер из-под камня, у смерти отсрочки просит... Ему ведь, вашескобродие, что и мне, к девятому десятку подходит, и давно нам с ним на том свете паек идет. Пожалуйте, мол, такие-сякие, на разделку. И ты, ваше присходительство Никандра Петрович! И ты, отставной матрос первой статьи, бродяжка и пьяница, Андрейка Кирюшкин!.. Вот теперь что... А прежде, этак лет сорок тому назад, Никандра Петрович на весь балтинский флот гремел...

     - Чем же?

     - Боем и шлифовкой. Первый по зверству капитан был! - не без некоторой торжественности произнес старик.

     Признаюсь, я никак не ожидал, что речь будет о такого рода знаменитости. Удивило меня еще и то, что Кирюшкин, не жалевший обыкновенно довольно энергичных эпитетов при воспоминаниях о некоторых командирах, с которыми служил и которые далеко не гремели на весь флот, подобно Никандру Петровичу, говорил об этом последнем без порицания.

     Напротив, в тоне старческого, разбитого голоса Кирюшкина звучали как бы почтение и любовь к человеку, даже прославившемуся боем и "шлифовкой".

     - Ну, Дмитрич, немного же замечательного в Никандре Петровиче!

     - То-то очень даже много, вашескобродие...

     - В том, что шлифовал?..

     - Вы прежде извольте дослушать, тогда и спорьте, вашескобродие... В том и диковина, что этот самый Никандра Петрович сделался совсем другим, самым жалостливым, можно сказать, командиром.

     - Ну?! - недоверчиво протянул я.

     - Ни - не ну, а на моих глазах все это было. Когда я с им на "Дромахе"* на конверте в дальнюю ходил.

     ______________

     * "Андромаха". (Примеч. автора.)


     - Как же это случилось?

     - Один матросик его выправил.

     - Выправил? Расскажите, Дмитрич. Это любопытно.

     - Еще бы не любопытно... Бывает, значит, с людьми это самое! - раздумчиво промолвил старик матрос.

     - Редко только, Дмитрич.

     - Редко, а бывает. Человек, примерно, и бога забыл, и совесть забыл, а придет такой час, и вдруг вроде будто все по-новому обернулось... А я так полагаю, по своему рассудку, вашескобродие, что всякому человеку, самому последнему, дадена совесть... Только не всегда такой случай выйдет, что она проснется и зазрит человека. Как об этом в науках пишут, вашескобродие?

     - Пишут, что трудное это дело - перемениться в известные годы...

     - То-то трудное, а Никандра Петрович вовсе переменился, - дай бог ему легко смерть принять. Я по себе знаю, какое это трудное дело, примерно, от водки отстать. Прямо-таки нету сил моего карахтера. Помните, вашескобродие, еще когда мы с вами на "Коршуне" взаграницу ходили, я был, можно сказать, как есть отчаянный пьяница?

     - Как не помнить...

     - И если миловали меня за пропой казенных вещей, то потому, что командир "Коршуна" прямо-таки добреющий человек был и почитал во мне хорошего марсового... Небось был марсовым, вашескобродие! - не без удовлетворенного чувства вспомнил старик.

     Действительно, Кирюшкин был лучшим матросом на "Коршуне", отличался необыкновенной смелостью и притом был на редкость добрый человек, общительного и веселого характера, пользующийся общей любовью команды. И если б не его слабость напиваться мертвецки на берегу, пропивая все, что на нем бывало, то, конечно, он на службе был бы унтер-офицером и не был бы под конец жизни бездомным пьянчужкой, с трудом зарабатывавшим в Кронштадте на свое пропитание... По зимам он ходил в факельщиках, а летом занимался грибами.

     Это лето, когда мы встретились после тридцати лет, Кирюшкин гостил у меня на даче, поселившись в сарае для дров. Трезвый, он доставлял всем большое удовольствие своими рассказами и необыкновенно уживчивым и деликатным характером. Его все любили, и кухарка с особенным гостеприимством угащивала Дмитрича.

     Когда же он собирался отправиться в "дальнюю", как называл он свои запои, то деликатно исчезал, объясняя, что ему нужно по делам в Кронштадт, и возвращался через неделю, а то и две, в невозможном костюме, вроде того, какой был на нем в это утро, и несколько сконфуженный, что пропил старые пиджак и штаны, подаренные ему мной.

     - И давал я тогда, вашескобродие, зарок капитану за евойную доброту - не пить... и вышел перед ним подлецом. Лупцевали меня раньше за это самое - я еще пуще пьянствовал. Вышел в отставку, к докторам ходил... "Так, мол, и так... Выпользуйте от пьянства..." Отреклись. Дивились только, как это я - такой старик, а живу с пьяными нутренностями... А по какой такой причине я не имею сил карахтера? Вот тут-то и загвоздка! А фор-марсового Егорушкина помните, вашескобродие?

     - Помню.

     - Тоже был, можно сказать, во всей форме пьяница, а как вышел в отставку - в рот не берет. Случай такой вышел...

     - Какой?..

     - Баба, вашескобродие... Есть такие бабы, что вовсе умеют оболванить мущинов... Так Егорушкин, как вернулся из дальней, и встретился с такой... Замуж запросил... А она: "Брось, говорит, пить, пойду". А не то поворот "оверштаг"! Она вдовая матроска была и слышала, как к повороту командуют. Ну, и как есть оболванила. Бросил пить из-за этой самой бабы... А и баба, если на совесть сказать, прямо-таки жидкая вовсе была, вашескобродие! Глаза только одни... А вот поди ж ты! Такую власть взяла над Егорушкиным, что он пить перестал... А ведь пил-то как раньше! Значит, ему случай вышел такой, а мне не вышло... Так вот и с Никандрой Петровичем.

     - Так вы расскажите, Дмитрич, про вашего Никандра Петровича.

     - Сейчас. Дозвольте только цигарку сделать, вашескобродие.

     - Папироску не хотите ли, Дмитрич?

     - Не занимаюсь ими. Я по-старинному, махорку курю.

     Кирюшкин достал из кармана тряпицу с крошеной махоркой и обрывок газетной бумаги. Свернув слегка дрожавшими от пьянства руками цигарку, он закурил ее и, с наслаждением затянувшись, проговорил:

     - Нет табаку лучше махорки, вашескобродие. И кашлю ослабку дает, и мокроту гонит.

     И, откашлявшись, начал.
II


     - Был Никандра Петрович во всем своем форце, когда перед Крымской войной назначили его командиром "Дромахи". Конверт был только что отстроен и назначен в дальнюю, и Никандру Петровича изо всех других выбрали, как самого что ни на есть исправного капитана... Дока он был на флотской службе, это надо правду сказать... И отчаянности в нем было много... Как есть был форменный капитан... смелый... Во флоте знали его отчаянность, еще когда он бригом "Скорым" командовал. Бывало, на других судах два рифа у марселей возьмут, а он дует себе на бриге без рифов... Знал, когда, значит, до точки дойти, не утопивши себя и людей. Ну и матросы были у него, вроде будто чертей... Он их тоже довел до отчаянности, потому что пощады не давал. Чуть что... заминка какая... меньше ста линьков не назначал... Такая у него была плепорция... А насчет бою, так это не в счет... Чистил... Почитай, ни одного матроса у него не было, чтобы, послуживши у него, остался с целыми зубами. Самый форменный мордобой был... Вы-то, вашескобродие, этого мордобойства уж не застали, а я десять лет при таком положенье служил... Сами понимаете, отчего другой матрос до бесчувствия напивался... Теперь небось нет такого пьянства, как было... Потому - другое положенье... и люди другие.

     Старик затянулся, сплюнул и продолжал:

     - А было в те поры Никандре Петровичу лет около сорока... И был он из себя видный, плотный и глазастый... Румяный такой и блондинистый... И очень приверженный к женской команде... Не брезговал... была бы только баба товаристая, а звания ейного не разбирал. Женатым не был, а в ту пору у него жила будто горничной одна шельмоватая девка, из Петербурга привезенная... Шлющая такая... Аленкой звали... Бегала она на конверт, когда мы в гавани вооружались... Завтракать носила своему барину... Так вот, как назначили к нам этого самого Ястреба - его так матросики звали, - и мы поняли, какие такие настоящие ястребы бывают... Налетал, я вам доложу. Так налетал, что и обсказать невозможно... А как вышли в море, пошла настоящая шлифовка... Не дай бог и вспомнить... Тьфу!

     И Кирюшкин сплюнул.

     - А вестовой у него - из наших "дромахинских" матросов - одно слово, словно бы в потемнение рассудка от страха вошел... Чуял он беду, как только Ястреб его в вестовые выбрал... Мы с Тепляковым земляки были... "Плохо, говорит, мое дело, Андрейка. Ястреб недаром меня в вестовые выбрал. Изничтожит он меня, попомни, говорит, мое слово... Потому зол он на меня". - "Что ты, говорю, мелешь. За что ему быть злым на тебя. Он тебя вовсе и не знает!" - "То-то, говорит, знает", - и сам с лица побелел.

     И повинился мне тогда Тепляков, что он к этой самой Аленке приверженность имел и тайком забегал к ей на кухню, когда ейного барина дома не было. И раз он их застал. Однако ни слова не сказал. Но с той поры Тепляков остерегался ходить... Аленка все-таки бегала к нему в казармы и с ним гуляла. И Никандра Петрович, должно быть, догадывался, но только все-таки Аленку держал... очень уж занозистая девка была... Огонь-девка... - "Я, говорит, и своего Ястреба люблю, и матросика люблю... На всех меня хватит..."

     - Что ж, Ястреб мстил Теплякову, что ли? - спросил я.

     - А бог его знает, что в его душе было, а только он беднягу вестового почти что каждый день без всякого милосердия тиранил - то боем, то поркой... К каждой малости придирался... За все на нем сердце срывал. И до такой отчаянности его довел, что сам, должно быть, испугался, как бы матрос чего в потемнении ума не сделал! И этак месяцев через пять отчислил его от вестовых. И взаправду, пора было... а то Тепляков беспременно прикончил бы Никандру Петровича... Он, положим, терпеливый был, но все-таки норовистый. Есть такие, вашескобродие. Терпит-терпит до данного ему предела, а потом на всякую отчаянность пойдет. И доходил уж Тепляков до предела. Сознался после мне, что недобрые мысли были... Большое зло он на Ястреба имел. И пропасть бы им обоим, если б в те поры не увольнил Никандра Петрович своего вестового и не взял другого. Вовсе ожесточил человека и в тоску ввел! Однако и покурить пора, вашескобродие.

     - Этот самый Тепляков и "выправил" Никандра Петровича? - спросил я.

     - А вот узнаете, вашескобродие. Заставили рассказывать, так слушайте! - ворчливо ответил Дмитрич, задетый в своем самолюбии рассказчика, привыкшего, чтоб его слушали. И вообще он, несмотря на свою горемычную жизнь и почти нищенское положение, умел сохранять свое достоинство.

     Докурив свою цигарку, старик сказал:

     - А хорошо на солнышке... Кости-то старые греет... Верно, и Никандра Петрович солнышку радуется. Он и не знает, что мы про него рассказываем, и, верно, забыл, что мне три зуба вышиб...

     - Три?

     - То-то три, и сразу. Рука у него была тяжелая...

     - И наказывал вас линьками?..

     - И очень даже довольно часто... За пропой казны... Ну, да бог с ним... Я зла на него не имею... Мало ли чего было... И дай ему бог на том свете покою... Потому - понял свою ожесточенность и людей стал жалеть... Беспременно явлюсь к нему... Я и не знал, что он тут на даче...

     - Кажется, тут... Ну, так рассказывайте, Дмитрич.

     И старик продолжал.
III


     - Назначили Теплякова фор-марсовым - он и раньше на фор-марсе служил - и гребцом на капитанский вельбот... Видный и пригожий из себя был Тепляков, Никандра Петрович любил, чтобы гребцы, что на его катере, что на вельботе, были здоровые, молодые и видные... По крайности лестно... И вскорости Тепляков в себя пришел... Свет божий увидал, как из вестовых вышел. А уж старался как, чтобы, значит, не могло быть капитанской шлифовки!.. Бывало, и на рее работал вовсю, и у орудия за комендора был... Провористый такой во всяком деле... И повеселел...

     - А разве Ястреб ваш отошел?..

     - По-прежнему разделывал, но только все же Теплякову не так часто попадало, а вместе со всеми, ежели, примерно, капитан прикажет всех марсовых перепороть...

     - А это случалось часто?

     - Небось раз в неделю обязательно... Чуть на секунд, на другой паруса закрепили позже евойного положения или марселя сменили на минуту позже, уж он заметит - сам в руках склянку держал - и, как ученье окончит, зыкнет: "Фор-марсовых или грот-марсовых на бак!" Ну, а там известная разделка. Получи по сту. И по другим случаям попадало... И сам, бывало, смотрит, как наказывают... Вовсе легко в жестокость приходил. Потому - видит, что нет ему противности, он от этой самой жестокости и пьянеет... Никого не боится - ни бога, ни черта. Нынче вот, как препона есть, небось жестоких командиров что-то нет. Утихомирил их батюшка император Александр Второй... Суди, мол, виноватого, а жестоким не будь... Хорошо. Плавали мы таким родом шесть месяцев и кляли Ястреба... А он и ухом не вел, что матросы его не терпят... Небось понимал это... Пришли мы наконец и на Яву-остров, в Батавию... Изволите помнить, вашескобродие?.. Мы с вами и на "Коршуне" там были... Еще там арака такая пьяная... Только араку эту я и помню... какой такой город... Пришли, а капитан ту ж минуту айда в город и велел вельботу через два дня у пристани быть в десять часов утра. Он везде в портах любил съезжать и уж там, сказывали, денежкам глаза протирал... Любил форснуть, ну и мамзелей угостить, чтобы, значит, знали, какой есть командир российского конверта... Он по этой части себя соблюдал и, бывало, ежели к себе гостей взагранице звал, то уж небось угостит и напоит.

     - А сам пил?

     - В плепорцию.

     - И наверху никогда пьяным не бывал?

     - Не видал... Так разве в каюте когда по-благородному выпьет, а чтобы наверху пьяный, этого никто не видал. Он до этого не допускал себя... Однако за пьянство с матроса не взыскивал. Только вернись в свое время, а в каком виде пьянства, до этого не касался. И старшему офицеру приказывал не взыскивать. Только чтобы пропою казенных вещей не было, а ты хоть в мертвом виде будь... На то ты и матрос... Однако вы все перебиваете, вашескобродие. На чем я остановился?.. Я и запамятовал...

     - Как в Батавию пришли и капитан съехал на берег, а вельботу приказал приехать за ним через два дня...

     - Ну вот, тут скоро и конец будет... Уехал это Никандра Петрович, и на конверте, значит, отдышка... Рады все, что два дня без Ястреба... На третий день послали с восьми часов вельбот за ним, и вскорости после того засвежело... Здоровый ветер поднялся... Кои матросы льстились, что в такой ветер он не пойдет на вельботе, а побудет на берегу; но только я сумлевался... Отчаянность-то его понимал... и на парей с одним унтерцером пошел на стакан араки... По-моему и вышло. В одиннадцатом часу и видим: жарит он на вельботе да еще под парусами... Однако два рифа у грота взял. А ветер все сильней... Вельбот совсем на боку... близко уж был к конверту, как в один секунд вельбот перевернуло - и все в воде... Тую ж минуту вахтенный офицер крикнул катерным на катер, и мы наваливаемся, чтобы спасти людей... А изволите знать, вашескобродие, акульев там страсть, на рейде-то... Гребу это я, а сам думаю: Ястребу крышка... Плавать он вовсе не мастер был, а волна ходила здоровая... Подошли... Кои матросы за перевернутый вельбот держатся, а Тепляков плывет и Никандру Петровича за волосы держит... Всех забрали, все только в воде искупались... Только капитан был в бесчувствии... А Тепляков мокрый, красный и смотрит на этого самого Ястреба по-хорошему... доволен, значит, что спас человека... Пристали это мы к конверту, принесли капитана в каюту и вскорости его в чувство привели... Оттерли... А то воды он хлебнул порядочно. А я Теплякова допрашиваю: "Как, мол, ты, Антошка, и своего злодея спас?" - "Сперва не хотел, говорит. Вижу, откинуло его парусом от вельбота и тонет он, а я поближности... И как увидал он меня, то с такой, говорит, тоской посмотрел - понял, мол, что не ждать ему от меня помощи, - что в тую ж минуту жалость меня взяла, и я к нему... А он уж захлебнулся и под водой. Я за волосы и... тут катер подошел... и чувствую я, говорит, Андрейка, теперь легкость на душе. А не спаси я его... был бы вроде убивца..." Только что это он рассказал мне и переоделся, как зовут Теплякова к капитану... Этак минут через десять вернулся он в расстройке... "Ну, что он тебе говорил? - спрашиваю. - Благодарил?" Тепляков все в подробности и обсказал, как Никандра Петрович, увидавши его, смотрел во все глаза и спросил: "Ты... ты меня спас?" А Тепляков ему: "Точно так, вашескобродие!" - "Ты?" - опять спросил Никандра Петрович. А Тепляков снова: "Точно так, вашескобродие!.." И после того Ястреб заплакал и сто рублей предлагал. Однако Тепляков отказался. "Я, говорит, не за деньги спасал..." - "Так проси чего хочешь", - спрашивал он. А Тепляков ему и скажи: "Дозвольте, вашескобродие, слово сказать". - "Говори". - "Пожалейте, вашескобродие, матросов!.." С тем и ушел... Видно, сам господь его умудрил ко времени сказать это самое... Не побоялся! - промолвил умиленно Дмитрич.

     - Ну и что же, после этого переменился капитан?

     - Совсем другим человеком стал... Ни этого боя не было... ни шлифовки...

     - И не было наказаний?..

     - Как не было... были. Без взыска нельзя, но только наказывал не зря и редко... И ожесточенность прошла... Вот каким родом матросик выправил Никандру Петровича... Небось редко такие дела бывают, а все-таки бывают! Случай такой подошел... Вот только мне случая не было, вашескобродие, - неожиданно заключил Дмитрич.

    

... ... ...
Продолжение "Отплата" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Отплата
показать все


Анекдот 
Парень покупает в магазине высокоскоростной мотоцикл. Проверяет комплектность:
- Инструкция есть, инструменты все, запчасти по списку на месте, сложенный женский черный платок... А на хрена мне черный женский платок?!!
- Это бесплатно, для вашей матери...
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100