Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Рассказы - - Рассказы

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Шукшин, Василий >> Рассказы
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Василий Шукшин. Рассказы

---------------------------------------------------------------

© Copyright Василий Шукшин

Подготовка электронного текста: библиотека Александра Снежинского

---------------------------------------------------------------

Микроскоп


     На это надо было решиться. Он решился. Как-то пришел домой -- сам не свой -- желтый; не глядя на жену, сказал:

     -- Это... я деньги потерял. -- При этом ломаный его нос (кривой, с горбатинкой) из желтого стал красным. -- Сто двадцать рублей.

     У жены отвалилась челюсть, на лице появилось проси­тельное выражение: может, это шутка? Да нет, этот кривоносик никогда не шутит, не умеет. Она глупо спросила:

     -- Где?

     Тут он невольно хмыкнул.

     -- Дак если б я знал, я б пошел и...

     -- Ну не-ет!! -- взревела она. -- Ухмыляться ты теперь доолго не будешь! -- И побежала за сковородником. -- Меся­цев девять, гад!

     Он схватил с кровати подушку -- отражать удары. (Древ­ние только форсили своими сверкающими щитами. Подуш­ка!) Они закружились по комнате...

     -- Подушку-то, подушку-то мараешь! Самой стирать!..

     -- Выстираю! Выстираю, кривоносик! А два ребра мои будут! Мои! Мои!..

     -- По рукам, слушай!..

     -- От-теньки-коротеньки!.. Кривенькие носики!

     -- По рукам, зараза! Я ж завтра на бюлитень сяду! Тебе же хуже.

     -- Садись!

     -- Тебе же хуже...

     -- Пускай!

     -- Ой!

     -- От так!

     -- Ну, будет?

     -- Нет, дай я натешусь! Дай мне душеньку отвести, сква­жина ты кривоносая! Дятел... -- Тут она изловчилась и боль­но достала его по голове. Немножко сама испугалась...

     Он бросил подушку, схватился за голову, застонал. Она пытливо смотрела на него: притворяется или правда больно? Решила, что -- правда. Поставила сковородник, села на табуретку и завыла. Да с причетом, с причетом:

     -- Ох, да за штоже мне долюшка така-ая-а?.. Да копила-то я их, копила!.. Ох, да лишний-то раз кусочка белого не ела-а!.. Ох, да и детушкам своим пряничка сладкого не поку­пала!.. Все берегла-то я, берегла, скважина ты кривоносая-а!.. Ох-х!.. Каждую-то копеечку откладывала да радовалась: будут у моих детушек к зиме шубки теплые да нарядные! И будут-то они ходить в школу не рваные да не холодные!..

     -- Где это они у тебя рваные-то ходют? -- не вытерпел он.

     -- Замолчи, скважина! Замолчи. Съел ты эти денюжки от своих же детей! Съел и не подавился... Хоть бы ты подавился имя, нам бы маленько легче было.

     -- Спасибо на добром слове, -- ядовито прошептал он.

     -- М-хх, скважина!.. Где был-то? Может, вспомнишь?.. Может, на работе забыл где-нибудь? Может, под верстак по­ложил да забыл?

     -- Где на работе!.. Я в сберкассу-то с работы пошел. На работе...

     -- Ну, может, заходил к кому, скважина?

     -- Ни к кому не заходил.

     -- Может, пиво в ларьке пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол... Беги, они пока ишо отдадут.

     -- Да не заходил я в ларек!

     -- Да где ж ты их потерять-то мог, скважина?

     -- Откуда я знаю?

     -- Ждала его!.. Счас бы пошли с ребятишками, примери­ли бы шубки... Я уж там подобрала -- какие. А теперь их раз­берут. Ох, скважина ты, скважина...

     -- Да будет тебе! Заладила: скважина, скважина...

     -- Кто же ты?

     -- Што теперь сделаешь?

     -- Будешь в две смены работать, скважина! Ты у нас ху­дой будешь... Ты у нас выпьешь теперь читушечку после бани, выпьешь! Сырой водички из колодца...

     -- Нужна она мне, читушечка. Без нее обойдусь.

     -- Ты у нас пешком на работу ходить будешь! Ты у нас покатаешься на автобусе.

     Тут он удивился:

     -- В две смены работать и -- пешком? Ловко...

     -- Пешком! Пешком -- туда и назад, скважина! А где, так ишо побежишь -- штоб не опоздать. Отольются они тебе, эти денюжки, вспомнишь ты их не раз.

     -- В две не в две, а по полторы месячишко отломаю -- ничего, -- серьезно сказал он, потирая ушибленное место. -- Я уж с мастером договорился... -- Он не сообразил сперва, что проговорился. А когда она недоуменно глянула на него, поправился: -- Я, как хватился денег-то, на работу снова по­ехал и договорился.

     -- Ну-ка дай сберегательную книжку, -- потребовала она. Посмотрела, вздохнула и еще раз горько сказала: -- Скважина.

     С неделю Андрей Ерин, столяр маленькой мастерской при "Заготзерне", что в девяти километрах от села, чувство­вал себя скверно. Жена все злилась; он то и дело получал "скважину", сам тоже злился, но обзываться вслух не смел.

     Однако дни шли... Жена успокаивалась. Андрей ждал. Наконец решил, что -- можно.

     И вот поздно вечером (он действительно "вламывал" по полторы смены) пришел он домой, а в руках держал коробку, а в коробке, заметно, что-то тяжеленькое. Андрей тихо сиял.

     Ему нередко случалось приносить какую-нибудь работу на дом, иногда это были небольшие какие-нибудь деревян­ные штучки, ящички, завернутые в бумагу, -- никого не удивляло, что он с чем-то пришел. Но Андрей тихо сиял. Стоял у порога, ждал, когда на него обратят внимание... На него обратили внимание.

     -- Чего эт ты, как... голый зад при луне, светисся?

     -- Вот... дали за ударную работу. -- Андрей прошел к сто­лу, долго распаковывал коробку. И наконец, открыл. И вы­ставил на стол... микроскоп. -- Микроскоп.

     -- Для чего он тебе?

     Тут Андрей Ерин засуетился. Но не виновато засуетился, как он всегда суетился, а как-то снисходительно засуетился.

     -- Луну будем разглядывать! -- И захохотал. Сын-пяти­классник тоже засмеялся: луну в микроскоп!

     -- Чего вы? -- обиделась мать.

     Отец с сыном так и покатились.

     Мать навела на Андрея строгай взгляд. Тот успокоился.

     -- Ты знаешь, что тебя на каждом шагу окружают микро­бы? Вот ты зачерпнула кружку воды... Так? -- Андрей зачерп­нул кружку воды. -- Ты думаешь, ты воду пьешь?

     -- Пошел ты!

     -- Нет, ты ответь.

     -- Воду пью.

     Андрей посмотрел на сына и опять невольно захохотал.

     -- Воду она пьет!.. Ну не дура?..

     -- Скважина! Счас сковородник возьму.

     Андрей снова посерьезнел.

     -- Микробов ты пьешь, голубушка, микробов. С водой-то. Миллиончика два тяпнешь -- и порядок. На закуску! -- Отец и сын опять не могли удержаться от смеха. Зоя (жена) пошла в куть за сковородником.

     -- Гляди суда! -- закричал Андрей. Подбежал с кружкой к микроскопу, долго настраивал прибор, капнул на зеркаль­ный кружок капельку воды, приложился к трубе и, наверно, минуты две, еле дыша, смотрел. Сын стоял за ним -- смерть как хотелось тоже глянуть.

     -- Пап!..

     -- Вот они, собаки!.. -- прошептал Андрей Ерин. С ка­ким-то жутким восторгом прошептал: -- Разгуливают.

     -- Ну пап!

     Отец дрыгнул ногой.

     -- Туда-сюда, туда-сюда!.. Ах, собаки!

     -- Папка!

     -- Дай ребенку посмотреть! -- строго велела мать, тоже явно заинтересованная.

     Андрей с сожалением оторвался от трубки, уступил место сыну. И жадно и ревниво уставился ему в затылок. Нетерпе­ливо спросил:

     -- Ну?

     Сын молчал.

     -- Ну?!

     -- Вот они! -- заорал парнишка. -- Беленькие...

     Отец оттащил сына от микроскопа, дал место матери.

     -- Гляди! Воду она пьет...

     Мать долго смотрела... Одним глазом, другим...

     -- Да никого я тут не вижу.

     Андрей прямо зашелся весь, стал удивительно смелый.

     -- Оглазела! Любую копейку в кармане найдет, а здесь микробов разглядеть не может. Они ж чуть не в глаз тебе прыгают, дура! Беленькие такие...

     Мать, потому что не видела никаких беленьких, а отец с сыном видели, не осердилась.

     -- Вон, однако... -- Может, соврала, у нее выскакивало. Могла приврать.

     Андрей решительно оттолкнул жену от микроскопа и прилип к трубке сам. И опять голос его перешел на шепот.

     -- Твою мать, што делают! Што делают!..

     -- Мутненькие такие? -- расспрашивала сзади мать сы­на. -- Вроде как жиринки в супу?.. Они, што ли?

     -- Ти-ха! -- рявкнул Андрей, не отрываясь от микроско­па. -- Жиринки... Сама ты жиринка. Ветчина целая. -- Стран­но, Андрей Ерин становился крикливым хозяином в доме.

     Старший сынишка-пятиклассник засмеялся. Мать дала ему подзатыльник. Потом подвела к микроскопу младших.

     -- Ну-ка ты, доктор кислых щей!.. Дай детям посмотреть. Уставился.

     Отец уступил место у микроскопа и взволнованно стал ходить по комнате. Думал о чем-то.

     Когда ужинали, Андрей все думал о чем-то, поглядывал на микроскоп и качал головой. Зачерпнул ложку супа, пока­зал сыну:

     -- Сколько здесь? Приблизительно?

     Сын наморщил лоб:

     -- С полмиллиончика есть.

     Андрей Ерин прищурил глаз на ложку.

     -- Не меньше. А мы их -- ам! -- Он проглотил суп и хлоп­нул себя по груди. -- И -- нету. Сейчас их там сам организм начнет колошматить. Он-то с имя управляется!

     -- Небось сам выпросил? -- Жена с легким неудовольст­вием посмотрела на микроскоп. -- Может, пылесос бы дали. А то пропылесосить -- и нечем.

     Нет, Бог, когда создавал женщину, что-то такое намуд­рил. Увлекся творец, увлекся. Как всякий художник, впро­чем. Да ведь и то -- не Мыслителя делал.

     Ночью Андрей два раза вставал, зажигал свет, смотрел в микроскоп и шептал:

     -- От же ж собаки!.. Што вытворяют. Што они только вы­творяют! И не спится им!

     -- Не помешайся, -- сказала жена, -- тебе ведь немного и надо-то -- тронешься.

     -- Скоро начну открывать, -- сказал Андрей, залезая в тепло к жене. -- Ты с ученым спала когда-нибудь?

     -- Еще чего!..

     -- Будешь. -- И Андрей Ерин ласково похлопал супругу по мягкому плечу. -- Будешь, дорогуша, с ученым спать.

     Неделю, наверно, Андрей Ерин жил как во сне. Прихо­дил с работы, тщательно умывался, наскоро ужинал... Косил­ся на микроскоп.

     -- Дело в том, -- рассказывал он, -- что человеку положе­но жить сто пятьдесят лет. Спрашивается, почему же он шестьдесят, от силы семьдесят -- и протянул ноги? Микро­бы! Они, сволочи, укорачивают век человеку. Пролезают в организм, и как только он чуток ослабнет, они берут верх.

     Вдвоем с сыном часами сидели они у микроскопа, иссле­довали. Рассматривали каплю воды из колодца, из питьевого ведра... Когда шел дождик, рассматривали дождевую капель­ку. Еще отец посылал сына взять для пробы воды из лужи­цы... И там этих беленьких кишмя кишело.

     -- Твою мать-то, што делают!.. Ну вот как с имя бороть­ся? -- У Андрея опускались руки. -- Наступил человек в лужу, пришел домой, наследил. Тут же прошел и ребенок босы­ми ногами и, пожалуйста, подцепил. А какой там организм у ребенка!

     -- Поэтому всегда надо вытирать ноги, -- заметил сын. -- А ты не вытираешь.

     -- Не в этом дело. Их надо научиться прямо в луже унич­тожать. А то -- я вытру, знаю теперь, а Сенька вон Маров... докажи ему: как шлепал, дурак, так и впредь будет.

     Рассматривали также капельку пота, для чего сынишка до изнеможения бегал по улице, потом отец ложечкой соскреб у него со лба влагу -- получили капельку, склонились к микроскопу...

     -- Есть! -- Андрей с досадой ударил себя кулаком по ко­лену. -- Иди проживи сто пятьдесят лет!.. В коже и то есть.

     -- Давай опробуем кровь? -- предложил сын.

     Отец уколол себе палец иголкой, выдавил ярко-красную ягодку крови, стряхнул на зеркальце... Склонился к трубке и застонал.

     -- Хана, сынок, -- в кровь пролезли! -- Андрей Ерин рас­прямился, удивленно посмотрел вокруг. -- Та-ак. А ведь зна­ют, паразиты, лучше меня знают -- и молчат.

     -- Кто? -- не понял сын.

     -- Ученые. У их микроскопы-то получше нашего -- все видят. И молчат. Не хотят расстраивать народ. А чего бы не сказать? Может, все вместе-то и придумали бы, как их уничтожить. Нет, сговорились и молчат. Волнение, мол, начнется.

     Андрей Ерин сел на табуретку, закурил.

     -- От какой мелкой твари гибнут люди! -- Вид у Андрея был убитый.

     Сын смотрел в микроскоп.

     -- Друг за дружкой гоняются! Эти маленько другие... Кругленькие.

     -- Все они -- кругленькие, длинненькие -- все на одну масть. Матери не говори пока, што мы у меня их в крове ви­дели.

     -- Давай у меня посмотрим?

     Отец внимательно поглядел на сына... И любопытство, и страх отразились в глазах Ерина-старшего. Руки его, натру­женные за много лет -- большие, пропахшие смольем... чуть дрожали на коленях.

     -- Не надо. Может, хоть у маленьких-то... Эх вы! -- Анд­рей встал, пнул со зла табуретку. -- Вшей, клопов, личинок всяких -- это научились выводить, а тут каких-то... меньше же гниды самой маленькой -- и ничего сделать не можете! Где же ваша ученая степень!

     -- Вшу видно, а этих... Как ты их?

     Отец долго думал.

     -- Скипидаром?.. Не возьмет. Водка-то небось покреп­че... я ж пью, а вон видел, што делается в крове-то!

     -- Водка в кровь, что ли, поступает?

     -- А куда же? С чего же дуреет человек?

     Как-то Андрей принес с работы длинную тонкую иглу... Умылся, подмигнул сыну, и они ушли в горницу.

     -- Давай попробуем... Наточил проволочку -- может, су­меем наколоть парочку.

     Кончик проволочки был тонкий-тонкий -- прямо воло­сок. Андрей долго ширял этим кончиком в капельку воды. Пыхтел... Вспотел даже.

     -- Разбегаются, заразы... Нет, толстая, не наколоть. Надо тоньше, а тоньше уже нельзя -- не сделать. Ладно, счас поужинаем, попробуем их током... Я батарейку прихватил: два проводка подведем и законтачим. Посмотрим, как тогда они будут...

     И тут-то во время ужина нанесло неурочного: зашел Сергей Куликов, который работал вместе с Андреем в "Заготзерне". По случаю субботы Сергей был под хмельком, потому, наверно, и забрел к Андрею -- просто так.

     В последнее время Андрею было не до выпивок, и он с удивлением обнаружил, что брезгует пьяными. Очень уж они глупо ведут себя и говорят всякие несуразные слова.

     -- Садись с нами, -- без всякого желания пригласил Анд­рей.

     -- Зачем? Мы вот тут... Нам што? Нам -- в уголку!..

     "Ну чего вот сдуру сиротой казанской прикинулся?"

     -- Как хочешь.

     -- Дай микробов посмотреть?

     Андрей встревожился.

     -- Каких микробов? Иди проспись, Серега... Никаких у меня микробов нету.

     -- Чего ты скрываешь-то? Оружию, што ли, прячешь? Научное дело... Мне мой парнишка все уши прожужжал: дядя Андрей всех микробов хочет уничтожить. Андрей!.. -- Сергей стукнул себя в грудь кулаком, устремил свирепый взгляд на "ученого". -- Золотой памятник отольем!.. На весь мир прославим! А я с тобой рядом работал!.. Андрюха!

     Зое Ериной, хоть она тоже не выносила пьяных, тем не менее лестно было, что говорят про ее мужа -- ученый. Скорей по привычке поворчать при случае, чем из истинного чувства, она заметила:

     -- Не могли уж чего-нибудь другое присудить? А то -- микроскоп. Свихнется теперь мужик -- ночи не спит. Што бы -- пылесос какой-нибудь присудить... А то пропылесосить -- и нечем, не соберемся никак купить.

     -- Кого присудить? -- не понял Сергей.

     Андрей Ерин похолодел.

     -- Да премию-то вон выдали... Микроскоп-то этот...

     Андрей хотел было как-нибудь -- глазами -- дать понять Сергею, что... но куда там! Тот уставился на Зою как баран.

     -- Какую премию?

     -- Ну премию-то вам давали!

     -- Кому?

     Зоя посмотрела на мужа, на Сергея...

     -- Вам премию выдавали?

     -- Жди, выдадут они премию! Догонют да ишо раз выда­дут. Премию...

     -- А Андрею вон микроскоп выдали... за ударную рабо­ту... -- Голос супруги Ериной упал до жути -- она все поняла.

     -- Они выдадут! -- разорялся в углу пьяный Сергей. -- Я в прошлом месяце на сто тридцать процентов нарядов назакрывал... так? Вон Андрей не даст соврать...

     Все рухнуло в один миг и страшно устремилось вниз, в пропасть.

     Андрей встал... Взял Сергея за шкирку и вывел из избы. Во дворе стукнул его разок по затылку, потом спросил:

     -- У тебя три рубля есть? До получки...

     -- Есть... Ты за што меня ударил?

     -- Пошли в лавку. Кикимора ты болотная!.. Какого хрена пьяный болтаешься по дворам?.. Эх-х... Чурка ты с глазами.

     В эту ночь Андрей Ерин ночевал у Сергея. Напились они с ним до соплей. Пропили свои деньги, у кого-то еще зани­мали до получки.

     Только на другой день, к обеду, заявился Андрей домой... Жены не было.

     -- Где она? -- спросил сынишку

     -- В город поехала, в эту... как ее... в комиссионку.

     Андрей сел к столу, склонился на руки. Долго сидел так.

     -- Ругалась?

     -- Нет. Так, маленько. Сколько пропил?

     -- Двенадцать рублей. Ах, Петька... сынок... -- Андрей Ерин, не поднимая головы, горько сморщился, заскрипел зу­бами. -- Разве же в этом дело?! Не поймешь ты по малости своей... не поймешь...

     -- Понимаю: она продаст его.

     -- Продаст. Да... Шубки надо. Ну ладно -- шубки, ладно. Ничего... Надо: зима скоро. Учись, Петька! -- повысил голос Андрей. -- На карачках, но ползи в науку -- великое дело. У тя в копилке мелочи нисколь нету?

     -- Нету, -- сказал Петька. Может, соврал.

     -- Ну и ладно, -- согласился Андрей. -- Учись знай. И не пей никогда... Да они и не пьют, ученые-то. Чего им пить? У их делов хватает без этого.

     Андрей посидел еще, покивал грустно головой... И пошел в горницу спать.
Миль пардон, мадам!


     Когда городские приезжают в эти края поохотиться и спрашивают в деревне, кто бы мог походить с ними, показать места, им говорят:

     -- А вот Бронька Пупков... он у нас мастак по этим делам. С ним не соскучитесь. -- И как-то странно улыбаются.

     Бронька (Бронислав) Пупков, еще крепкий, ладно скро­енный мужик, голубоглазый, улыбчивый, легкий на ногу и на слово. Ему за пятьдесят, он был на фронте, но покалечен­ная правая рука -- отстрелено два пальца -- не с фронта: пар­нем еще был на охоте, захотел пить (зимнее время), начал долбить прикладом лед у берега. Ружье держал за ствол, два пальца закрывали дуло. Затвор берданки был на предохранителе, сорвался и -- один палец отлетел напрочь, другой бол­тался на коже. Бронька сам оторвал его. Оба пальца -- указа­тельный и средний -- принес домой и схоронил в огороде. И даже сказал такие слова:

     -- Дорогие мои пальчики, спите спокойно до светлого утра.

     Хотел крест поставить, отец не дал.

     Бронька много скандалил на своем веку, дрался, его часто и нешуточно бивали, он отлеживался, вставал и опять носился по деревне на своем оглушительном мотопеде ("педике") -- зла ни на кого не таил. Легко жил.

     Бронька ждал городских охотников, как праздника. И когда они приходили, он был готов -- хоть на неделю, хоть на месяц. Места здешние он знал как свои восемь пальцев, охотник был умный и удачливый.

     Городские не скупились на водку, иногда давали день­жат, а если не давали, то и так ничего.

     -- На сколь? -- деловито спрашивал Бронька.

     -- Дня на три.

     -- Все будет, как в аптеке. Отдохнете, успокоите нервы.

     Ходили дня по три, по четыре, по неделе. Было хорошо. Городские люди -- уважительные, с ними не манило под­раться, даже когда выпивали. Он любил рассказывать им всякие охотничьи истории.

     В самый последний день, когда справляли отвальную, Бронька приступал к главному своему рассказу.

     Этого дня он тоже ждал с великим нетерпением, изо всех сил крепился... И когда он наступал, желанный, с утра слад­ко ныло под сердцем, и Бронька торжественно молчал.

     -- Что это с вами? -- спрашивали.

     -- Так, -- отвечал он. -- Где будем отвальную сообра­жать? На бережку?

     -- Можно на бережку.

     ... Ближе к вечеру выбирали уютное местечко на берегу красивой стремительной реки, раскладывали костерок. Пока варилась щерба из чебачков, пропускали по первой, беседо­вали.

     Бронька, опрокинув два алюминиевых стаканчика, заку­ривал...

     -- На фронте приходилось бывать? -- интересовался он как бы между прочим. Люди старше сорока почти все были на фронте, но он спрашивал и молодых: ему надо было начи­нать рассказ.

     -- Это с фронта у вас? -- в свою очередь спрашивали его, имея в виду раненую руку

     -- Нет. Я на фронте санитаром был. Да... Дела-делиш­ки... -- Бронька долго молчал. -- Насчет покушения на Гит­лера не слышали?

     -- Слышали.

     -- Не про то. Это когда его свои же генералы хотели кок­нуть?

     -- Да.

     -- Нет. Про другое.

     -- А какое еще? Разве еще было?

     -- Было. -- Бронька подставлял свой алюминиевый ста­канчик под бутылку. -- Прошу плеснуть. -- Выпивал. -- Было, дорогие товарищи, было. Кха! Вот настолько пуля от головы прошла. -- Бронька показывал кончик мизинца.

     -- Когда это было?

     -- Двадцать пятого июля тыща девятьсот сорок третьего года. -- Бронька опять надолго задумывался, точно вспоми­нал свое собственное, далекое и дорогое.

     -- А кто стрелял?

     Бронька не слышал вопроса, курил, смотрел на огонь.

     -- Где покушение-то было?

     Бронька молчал.

     Люди удивленно переглядывались.

     -- Я стрелял, -- вдруг говорил он. Говорил негромко, еще некоторое время смотрел на огонь, потом поднимал глаза... И смотрел, точно хотел сказать: "Удивительно? Мне самому удивительно!" И как-то грустно усмехался.

     Обычно долго молчали, глядели на Броньку. Он курил, подкидывая палочкой отскочившие угольки в костер... Вот этот-то момент и есть самый жгучий. Точно стакан чистейшего спирта пошел гулять в крови.

     -- Вы серьезно?

     -- А как вы думаете? Что я, не знаю, что бывает за иска­жение истории? Знаю. Знаю, дорогие товарищи.

     -- Да ну ерунда какая-то...

     -- Где стреляли-то? Как?

     -- Из "браунинга"... Вот так -- нажал пальчиком, и -- пук! -- Бронька смотрел серьезно и грустно -- что люди та­кие недоверчивые. Он же уже не хохмил, не скоморошничал.

     Недоверчивые люди терялись.

     -- А почему об этом никто не знает?

     -- Пройдет еще сто лет, и тогда много будет покрыто мраком. Поняли? А то вы не знаете... В этом-то вся трагедия, что много героев остаются под сукном.

     -- Это что-то смахивает на...

     -- Погоди. Как это было?

     Бронька знал, что все равно захотят послушать. Всегда хотели.

     -- Разболтаете ведь?

     Опять замешательство.

     -- Не разболтаем...

     -- Честное партийное?

     -- Да не разболтаем! Рассказывайте.

     -- Нет, честное партийное? А то у нас в деревне народ знаете какой... Пойдут трепать языком.

     -- Да все будет в порядке! -- Людям уже не терпелось по­слушать. -- Рассказывайте.

     -- Прошу плеснуть. -- Бронька опять подставлял стакан­чик. Он выглядел совершенно трезвым. -- Было это, как я уже сказал, двадцать пятого июля сорок третьего года. Кха! Мы наступали. Когда наступают, санитарам больше работы. Я в тот день приволок в лазарет человек двенадцать... Принес одного тяжелого лейтенанта, положил в палату... А в палате был какой-то генерал. Генерал-майор. Рана у него была не­большая -- в ногу задело, выше колена. Ему как раз перевяз­ку делали. Увидел меня тог генерал и говорит:

     -- Погоди-ка, санитар, не уходи.

     Ну, думаю, куда-нибудь надо ехать, хочет, чтоб я его под­держивал. Жду. С генералами жизнь намного интересней: сразу вся обстановка как на ладони.

     Люди внимательно слушают. Постреливает, попыхивает веселый огонек; сумерки крадутся из леса, наползают на воду, но середина реки, самая быстрина, еще блестит, свер­кает, точно огромная длинная рыбина несется серединой ре­ки, играя в сумраке серебристым телом своим.

     -- Ну перевязали генерала... Доктор ему: "Вам надо поле­жать!" -- "Да пошел ты!" -- отвечает генерал. Это мы докто­ров-то тогда боялись, а генералы-то их -- не очень. Сели мы с генералом в машину, едем куда-то. Генерал меня расспра­шивает: откуда я родом? Где работал? Сколько классов обра­зования? Я подробно все объясняю: родом оттуда-то (я здесь родился), работал, мол, в колхозе, но больше охотничал. "Это хорошо, -- говорит генерал. -- Стреляешь метко?" Да, говорю, чтоб зря не трепаться: на пятьдесят шагов свечку из винта погашу. А насчет классов, мол, не густо: отец сызмальства начал по тайге с собой таскать. Ну ничего, говорит, там высшего образованья не потребуется. А вот если, говорит, ты нам погасишь одну зловредную свечку, которая раздула ми­ровой пожар, то Родина тебя не забудет. Тонкий намек на толстые обстоятельства. Поняли?.. Но я пока не догадыва­юсь.

     Приезжаем в большую землянку. Генерал всех выгнал, а сам все меня расспрашивает. За границей, спрашивает, ни­кого родных нету? Откуда, мол! Вековечные сибирские... Мы от казаков происходим, которые тут недалеко Бий-Катунск рубили, крепость. Это еще при царе Петре было. Оттуда мы и пошли, почесть вся деревня...

     -- Откуда у вас такое имя -- Бронислав?

     -- Поп с похмелья придумал. Я его, мерина гривастого, разок стукнул за это, когда сопровождал в ГПУ в тридцать третьем году.

     -- Где это? Куда сопровождали?

     -- А в город. Мы его взяли, а вести некому. Давай, гово­рят, Бронька, у тебя на него зуб -- веди.

     -- А почему, хорошее ведь имя?

     -- К такому имю надо фамилию подходящую. А я -- Бро­нислав Пупков. Как в армии перекличка, так -- смех. А вон у нас -- Ванька Пупков, -- хоть бы што.

     -- Да, так что же дальше?

     -- Дальше, значит, так. Где я остановился?

     -- Генерал расспрашивает...

     -- Да. Ну расспросил все, потом говорит: "Партия и пра­вительство поручают вам, товарищ Пупков, очень ответст­венное задание. Сюда, на передовую, приехал инкогнито Гитлер. У нас есть шанс хлопнуть его. Мы, говорит, взяли одного гада, который был послан к нам со специальным за­данием. Задание-то он выполнил, но сам влопался. А должен был здесь перейти линию фронта и вручить очень важные до­кументы самому Гитлеру. Лично. А Гитлер и вся его шантрапа знают того человека в лицо".

     -- А при чем тут вы?

     -- Кто с перебивом, тому -- с перевивом. Прошу плес­нуть. Кха! Поясняю: я похож на того гада как две капли воды. Ну и -- начинается житуха, братцы мои! -- Бронька предает­ся воспоминаниям с таким сладострастием, с таким затаен­ным азартом, что слушатели тоже невольно испытывают приятное, исключительное чувство. Улыбаются. Налажива­ется некий тихий восторг. -- Поместили меня в отдельной комнате тут же, при госпитале, приставили двух ординарцев... Один -- в звании старшины, а я -- рядовой. Ну-ка, го­ворю, товарищ старшина, подай-ка мне сапоги. Подает. Приказ -- ничего не сделаешь, слушается. А меня тем време­нем готовят. Я прохожу выучку...

     -- Какую?

     -- Спецвыучку. Об этом я пока не могу распространять­ся, подписку давал. По истечении пятьдесят лет -- можно. Прошло только... -- Бронька шевелил губами -- считал. -- Прошло двадцать пять. Но это -- само собой. Житуха продолжается! Утром поднимаюсь -- завтрак: на первое, на вто­рое, третье. Ординарец принесет какого-нибудь вшивого портвейного, а я его кэк шугану!.. Он несет спирт, его в гос­питале навалом. Сам беру разбавляю, как хочу, а портвейный -- ему. Так проходит неделя. Думаю, сколько же это бу­дет продолжаться? Ну вызывает наконец генерал. "Как, товарищ Пупков?" Готов, говорю, к выполнению задания! Давай, говорит. С Богом, говорит. Ждем тебя оттуда Героем Советского Союза. Только не промахнись Я говорю, если я промахнусь, я буду последний предатель и враг народа! Или, говорю, лягу рядом с Гитлером, или вы выручите Героя Со­ветского Союза Пупкова Бронислава Ивановича. А дело в том, что намечалось наше грандиозное наступление. Вот так, с флангов, шла пехота, а спереди -- мощный лобовой удар танками.

     Глаза у Броньки сухо горят, как угольки, поблескивают. Он даже алюминиевый стаканчик не подставляет -- забыл. Блики огня играют на его суховатом правильном лице -- он красив и нервен.

     -- Не буду говорить вам, дорогие товарищи, как меня перебросили через линию фронта и как я попал в бункер Гитлера. Я попал! -- Бронька встает. -- Я попал!.. Делаю по ступенькам последний шаг и оказываюсь в большом железо­бетонном зале. Горит яркий электрический свет, масса гене­ралов... Я быстро ориентируюсь: где Гитлер? -- Бронька весь напрягся, голос его рвется, то срывается на свистящий ше­пот, то неприятно, мучительно взвизгивает. Он говорит не­ровно, часто останавливается, рвет себя на полуслове, глота­ет слюну...

     -- Сердце вот тут... горлом лезет. Где Гитлер?! Я микро­скопически изучил его лисиную мордочку и заранее наметил куда стрелять -- в усики. Я делаю рукой "Хайль Гитлер!". В руке у меня большой пакет, в пакете -- "браунинг", заряженный разрывными отравленными пулями. Подходит один генерал, тянется к пакету: давай, мол. Я ему вежливо руч­кой -- миль пардон, мадам, только фюреру. На чистом не­мецком языке говорю: фьюрэр! -- Бронька сглотнул. -- И тут... вышел он. Меня как током дернуло... Я вспомнил свою далекую родину. Мать с отцом... Жены у меня тогда еще не было... -- Бронька некоторое время молчит, готов за­плакать, завыть, рвануть на груди рубаху: -- Знаете, бывает, вся жизнь промелькнет в памяти... С медведем нос к носу -- тоже так. Кха!.. Не могу! -- Бронька плачет.

     -- Ну? -- тихо просит кто-нибудь.

    

... ... ...
Продолжение "Рассказы" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Рассказы
показать все


Анекдот 
Учебное пособие "Как стать супер-мега-за*бацким фотографом". После покупки цифрового фотоаппарата выполните следующие действия: 1. Вставить батарейки в фотоаппарат. 2. Понажимать все кнопочки. Инструкцию не читать. 3. Снять комнату со вспышкой и без. 4. Снять цветы в горшочке. 5. Снять собственные ноги. 6. Снять самого себя на расстоянии вытянутой руки (при каждом последующем снимке пытаться делать лицо более интеллигентным). 7. Снять вид из окна, используя подоконник как подставку. 8. Удивиться хреновому качеству снимков. 9. Вынуть уже-млять разрядившиеся батарейки. 10. Сходить купить аккумуляторы. 11. Вставить аккумуляторы. 12. Прочитать инструкцию на немецком (увидеть лишь знакомое der). 13. Повторить пункты 2-8. 14. Прочитать инструкцию на польском и казахском (удивиться непонятным словам составленных из русских букв). 15. Повторить пункты 2-8. 16. Найти мануал на русском в инете. 17. Прочитать и понять, что это и так все понятно. 18. Не найти в инете нормальных книг на русском про искусство цифрового фото. 19. По**рить весь трафик на рассматривание креатифа на форумах по цифровому фото. 20. Дать обещание себе изучить технологию HDR. 21. Забить до отказа винчестер закинув фотографии, получившиеся в результате выполнения пунктов 2-8, 13, 15. Эти фото хранить вечно. 22. Положить цифровик на полку до ближайшего праздника (отпуска).
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100