Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Стаут, Рэкс - Стаут - Пожалуйста, избавьте от греха

Детективы >> Переводные детективы >> Авторы >> Стаут, Рэкс
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Рекс Стаут. Пожалуйста, избавьте от греха



     Please Pass the Guilt

     Перевод с английского А.В.Санина.
Глава 1

     Вулф хрюкнул, негромко и не рассчитывая на мое внимание, метнул на меня быстрый взгляд, затем снова посмотрел на доктора Волмера, сидевшего в красном кожаном кресле напротив дальнего торца вулфовского стола.

     Причиной послужила вовсе не просьба об одолжении. В мире еще не родился человек, способный отказать в любой подобной просьбе с большей легкостью, чем Ниро Вулф. Беда была в том, что на сей раз в роли просителя выступал доктор Волмер, дом и приемная которого располагались буквально в нескольких шагах от нашего старенького особняка и который оказывал нам одолжения не реже, чем мы ему. Так что деваться Вулфу было некуда, отчего он и хрюкнул.

     Волмер скрестил длинные худые ноги и задумчиво потер пальцем костлявый подбородок.

     -- На самом деле это нужно моему другу, -- пояснил он, -- и мне бы очень хотелось помочь ему. Его зовут Ирвин Остроу; он психотерапевт -- правда, вовсе не приверженец фрейдовских взглядов. Он использует новый подход к психотерапии, который получил название "вмешательство в кризис". Мне придется пояснить, на чем он основан. Главный принцип -- это...

     -- Экстренная помощь, -- подсказал Вулф. -- Эмоциональный турникет.

     -- Как?... Откуда вы знаете?

     -- Я читаю. Я читаю по разным причинам, одна из которых состоит в том, чтобы знать, что еще выдумали мои собратья по разуму. Сейчас в нашей стране действуют уже несколько тысяч центров экстренного вмешательства. Например, при Детройтском психиатрическом институте открыт новый Центр профилактики самоубийств. Центр по кризисам Мемориальной клиники Грейди в Атланте укомплектован психиатрами, сиделками, социологами, профессиональными терапевтами и священниками. Об этом много писал и говорил директор отделения клинической психиатрии городской больницы Сан-Франциско. По фамилии Декер.

     -- А по имени?

     -- Барри.

     Волмер встряхнул головой.

     -- Пожалуй, во всем мире, -- сказал он, -- не сыскать столь поразительного сочетания всезнайки и невежи. Вы же наверняка даже понятия не имеете о том, что входит в обязанности трехчетвертного игрока. Не представляете, что такое фуга.

     -- Я стараюсь знать лишь то, что мне необходимо. Зато это я уже знаю наверняка.

     -- А если это нельзя познать?

     -- Только философы и дураки тратят время, пытаясь познать непознаваемое. Я ни к тем ни к другим не отношусь. Итак, что хочет знать доктор Остроу?

     Волмер заерзал в глубоком кресле, устраиваясь поудобнее.

     -- Что ж. Я не хочу докучать вам, повторяя то, что вам уже известно. Если так все же случится, прервите меня. Клиника по борьбе с кризисами "Вашингтон-Хаите" расположена на Сто семьдесят восьмой улице, рядом с Бродвеем. Лечат в ней амбулаторно -- люди могут приходить прямо с улицы; часто именно так и случается. Женщина, которая беспричинно колотит свою двухлетнюю дочь. Мужчина, который просыпается посреди ночи и отправляется гулять по улицам в одной пижаме. Если этим людям не оказать своевременную помощь, они все -- верные кандидаты в пациенты психушек, и клиника... Но это вы сами знаете. Восемь дней назад, ровно за неделю до вчерашнего дня, в клинику обратился молодой человек, которого медсестра направила к Ирвину -- к доктору Остроу. Молодой человек сказал медсестре, что его зовут Рональд Сивер.

     Волмер вопросительно посмотрел на меня.

     -- Надеюсь, уж им-то ни к чему посещать психиатрические клиники, -- сказал я и повернулся к Вулфу. -- Речь идет об одной из областей, в которых вы полный профан. О бейсболе. Рон Свобода -- аутфилдер [аутфилдер -- игрок, располагающийся в дальней части поля. (Здесь и далее примеч. перев.)], а Том Сивер -- питчер [питчер -- подающий игрок.]. Рон Сивер -- имя, безусловно, вымышленное, но вам, возможно, небесполезно будет знать, что он болеет за "Метс".

     -- Спасибо, -- сказал Волмер. -- Разумеется, Ирвин сразу догадался, что имя вымышленное, но больные часто не называют своих настоящих имен при первом посещении. Однако пять дней спустя, утром в субботу он пришел снова. И потом еще раз, в воскресенье. Но он не только не признался, как его зовут на самом деле, но и не пожелал ни о чем рассказывать, кроме того, что его мучило. Ему все время казалось, что у него руки в крови. Невидимая для окружающих кровь время от времени выступает у него на руках, и ему приходится отмываться. В первый раз это случилось десять -- нет, двенадцать дней назад, посреди ночи, и он встал и пошел в ванную. С тех пор это повторялось довольно часто, как днем, так и ночью, но, как правило, когда он был один. По словам медсестры из клиники, это синдром леди Макбет. Пациент утверждает, что даже не подозревает о возможной причине, послужившей толчком для заболевания, но Ирвин убежден, что он врет.

     Он развел руками.

     -- Вот такой у него кризис. Ирвин считает, что случай тяжелый; если не принять меры, то возможен самый плачевный исход. Однако им никак не удается пробиться сквозь его защитный барьер. Одна из коллег Ирвина, замечательный врач-психоаналитик, которой удавалось выводить больных даже из полного ступора, проведя с ним позавчера, в воскресенье, два часа, заявила этому Сиверу, что он только зря тратит свое и ее время. Она добавила, что может предложить ему на выбор одно из двух: либо он отправляется к хирургу, который ампутирует ему обе руки, либо обращается к сыщику, например, к Ниро Вулфу, и попробует поговорить с ним. И знаете, что он ответил? Он сказал: "Да, я так и сделаю. Я пойду к Ниро Вулфу".

     Я взметнул брови.

     -- А ведь он уже пытался, -- сказал я. -- Значит, это и был Рон Сивер. Он звонил вчера днем, около полудня, и сказал, что хотел бы прийти и уплатить сотню долларов в час за то, чтобы задавать Ниро Вулфу вопросы. Имя свое он назвать отказался, но и про кровавые руки не упоминал. Ясное дело, я решил, что он чокнутый, и отказал ему.

     Волмер кивнул.

     -- Потом он позвонил Ирвину, а Ирвин перезвонил мне. -- Он обратился к Вулфу: -- Конечно, сотня долларов в час для вас ничто, но я пришел, чтобы просить помочь своему другу. Вы сказали: то, что хотите знать сами, вы знаете наверняка. Так вот, доктор Остроу считает, что у этого человека руки и впрямь могли быть в крови. Он хотел бы знать, можно ли ему помочь. И я, признаться, тоже. Мне тоже, как и большинству врачей, приходилось иметь дело с душевнобольными, но такое для меня в новинку.

     Вулф посмотрел на стенные часы. Было без двадцати семь.

     -- Вы поужинаете вместе с нами? Икра алозы по-креольски. Только вместо репчатого лука Фриц добавляет лук-шалот и обходится без кайенского перца. Запивать будем шабли, а не шерри.

     Волмер улыбнулся во весь рот.

     -- Зная, как редко вы оказываете кому-либо подобную честь, я весьма признателен. Но, поскольку вы делаете это только в знак сочувствия...

     -- Я никогда не сочувствую.

     -- Ха. Вы считаете, что я ем то, что Джонсон описывал Босуэллу [Джонсон, Сэмюэл (1709-1784) -- английский писатель и лексикограф, автор знаменитого "Словаря английского языка". Босуэлл, Джеймс (1740-1795) -- писатель, автор книги "Жизнь Сэ-мюэла Джонсона", считающейся образцом мемуарной литературы.]: "Неправильно убито, ужасно приготовлено, кошмарно заправлено и чудовищно подано", и жалеете меня. Спасибо, но у меня еще остались дела до ужина. Если бы я мог зайти завтра и привести этого человека...

     Вулф скорчил гримасу.

     -- Только не к ужину. Надеюсь, он завтра обратится к доктору Остроу или хотя бы позвонит ему. Если это случится, скажите, чтобы зашел ко мне завтра вечером, в девять. Денег я не возьму. Сочувствовать тоже не стану.
Глава 2

     Это было во вторник, 3 июня. На следующее утро возникло маленькое осложнение. Обычно, когда у нас нет текущего дела, я отправляюсь после завтрака на прогулку, порой даже не удосуживаясь привести Вулфу благовидный предлог, вроде посещения банка; так вот, в эту среду я остался без прогулки.

     Не уверен, упоминал ли я когда-нибудь, что все трое сотрудников корпорации службы на дому, которые приходят к нам раз в неделю, бывают непременно мужчины -- так уж потребовал Вулф. Так вот, в среду Энди и Сэм, как всегда, пришли в девять утра, но с ними пожаловала женщина, черная как смоль негритянка с хриплым голосом и плечами, шириной не уступающими моим. Энди -- белый и рубаха-парень -- простодушно объяснил, что мужиков, мол, не хватает. Назвав темнокожую подругу Люсиль, он для начала поручил ей столовую, которая размещается напротив кабинета на первом этаже нашего старого особняка. Разумеется, Вулф, который с девяти до одиннадцати утра неизменно торчит в оранжерее, ее не видел. Я вернулся на кухню, уселся за свой маленький столик, налил себе вторую чашку кофе и обратился к Фрицу:

     -- Скажем ему, что это переодетый мужчина. И что он в парике, потому что его разыскивает полиция.

     -- Хочешь еще кекс, Арчи? У меня осталось тесто.

     -- Нет, спасибо, старина. Твои кексы замечательные, как всегда, но я уже слопал пять штук. А полиция за ним гонится потому, что он торгует марихуаной. Или лучше -- ЛСД.

     -- Да, но вид спереди... У нее такие громадные груди.

     -- Накладные, сразу видно. Лифчик набит ватой. Это бразильский кофе?

     -- Нет, колумбийский. Я понимаю, ты шутишь. Если он ее увидит... -- Фриц воздел руки к небесам и молитвенно посмотрел вверх.

     -- Наверняка увидит. Он частенько заходит в кухню, когда ты кормишь их обедом. -- Я глотнул горячего кофе. -- Я ему скажу, когда он спустится. Заткни уши -- может грянуть гром.

     Вот как случилось, что я остался без прогулки. Мало ли что -- вдруг Люсиль, наслушавшейся про орхидеи, втемяшится в голову прокрасться наверх и полюбоваться на них?

     В одиннадцать, когда послышался лязг спускающегося лифта, я сидел за своим столом в кабинете. Вулф вошел, пожелал мне доброго утра, протопал к своему столу и вставил в вазу букетик акампы пахиглосса. Наябедничал я сразу:

     -- Тут у нас внесена одна поправка в местное законодательство. Вместе с Сэмом и Энди пришла женщина, негритянка по имени Люсиль. Сейчас она убирает вашу комнату вместе с Энди. По его словам, им не хватает мужиков, потому что все больше мужчин считает, что работа по дому -- не мужское занятие. Глупо, конечно, ведь Фриц, Теодор и я работаем в вашем доме, а мы все -- мужики хоть куда. Похоже, что на данный ход событий мы воздействовать не в состоянии. Если вы считаете иначе -- пожалуйста, воздействуйте.

     Вулф усадил свою девятнадцатистоуновую [1 стоун равен 14 фунтам или 6,4 кг] тушу (в стоунах его вес воспринимается лучше, чем в фунтах) в изготовленное по особому заказу кресло, взглянул на настольный календарь и взял в руки пачку свежей корреспонденции. Потом перевел взгляд на меня.

     -- А есть женщины в "Черных пантерах"?

     -- Попробую выяснить. Но, если и есть, Люсиль к их числу не относится. Она, скорее, из того же племени, что и Кинг-Конг. Ей ничего не стоит поднять кончиком мизинца пылесос.

     -- Она в моем доме по приглашению. Мне придется поговорить с ней. Хотя бы кивнуть и поздороваться.

     Однако Вулф так и не привел свою угрозу в исполнение. В кухню во время обеда он не заходил, а в остальное время Энди, знавший о чудачествах Вулфа отнюдь не понаслышке, следил, чтобы их дорожки не скрещивались. Уходили из нашего дома они обычно в четыре, но в это же время Вулф поднимался в оранжерею, поэтому Энди подождал, пока лифт двинется наверх, и только после этого засобирался.

     Проводив уборщиков, я успокоился. Учитывая отношение Вулфа к женщинам, невозможно предугадать, что он выкинет, когда в нашем доме оказывается представительница прекрасного пола. Я раскладывал бумажки, которые получил от Теодора, и заносил в картотеку свежие данные по цветению и скрещиваниям, когда позвонил доктор Волмер и сообщил, что Рональд Сивер придет в девять, как и было условлено. Все приготовления к приходу гостя заняли у меня шесть минут: я вынул из стенного шкафа затейливую стеклянно-металлическую коробочку, из которой торчали остро заточенные кончики грифелей дюжины карандашей, и поставил ее в определенное место справа от своего стола; потом воткнул особый шнур в замаскированную розетку.

     Он опоздал почти на полчаса. Было уже девять двадцать три, и мы, сидя в кабинете, как раз покончили с вечерним кофе, когда в дверь позвонили, и я поспешил в прихожую. Посмотрев в одностороннее стекло, я увидел на крыльце одного из тех субъектов, которыми кишит деловой центр Манхэттена: типичный младший клерк, с помятой, не по годам усталой физиономией, в темно-сером, явно ушитом костюме и без шляпы. Открыв дверь, я пригласил его войти и не удержался, чтобы не съязвить:

     -- Сказали бы вы мне по телефону, что вы Рон Сивер, я бы посоветовал вам, как одеться подобающим образом.

     Он улыбнулся -- той улыбкой, что быстро появляется и еще быстрее гаснет, -- и пробубнил:

     -- У них-то дела получше.

     Я согласился и провел его через прихожую. Войдя в кабинет, "клерк" тут же попятился. Я подумал, что, должно быть, увидев Вулфа, он передумал; гость, похоже, подумал так же, но когда я указал ему на красное кожаное кресло, он прошагал вперед, что-то промямлил и протянул руку. В ответ Вулф произнес:

     -- Нет, никакой крови на ней нет. Садитесь.

     Помятый уселся в кресло, посмотрел на Вулфа и сказал:

     -- Если бы вы ее видели, если бы вы только могли ее видеть...

     Подойдя к своему столу, я метнул взгляд на коробочку с карандашами и убедился, что все на месте. Вулф кивнул.

     -- Я не могу. Если доктор Волмер верно обрисовал мне ситуацию, то одно из двух: либо вы абсолютный тупица, либо душевнобольной. Будь вы в здравом уме, если он у вас есть, вы бы должны были понять, что никто вам в клинике не поможет, если вы не сообщите хоть что-нибудь о себе. Вы скажете мне, как вас зовут?

     -- Нет, -- еле внятно буркнул Рональд Сивер.

     -- Но хоть что-нибудь вы мне расскажете? Где вы живете, где работаете, где видели эту пресловутую кровь? Хоть что-нибудь?

     -- Нет. -- Его кадык судорожно дернулся. -- Я объяснил доктору Остроу, что не могу это сделать. Я знаю, что в их клинике творят чудеса. Я был... Я слышал об этом. Мне казалось, что можно... Мне казалось, что я могу попытаться.

     Вулф посмотрел на меня.

     -- Сколько стоит его костюм?

     -- Сотни две; может, больше. А туфли -- не меньше сорока.

     -- Сколько может ему заплатить журнал или газета за статью об этой клинике?

     -- О Господи! -- выпалил помятый. -- Дело вовсе не в...

     Он затих, будто прикусил язык.

     -- Это одно из вполне разумных умозаключений. -- Вулф покачал головой. -- Я не люблю, когда меня водят за нос, и сомневаюсь, чтобы доктору Остроу подобное пришлось по душе. Проще всего убедиться в том, не самозванец ли вы, выяснив -- кто вы есть на самом деле. Отправив мистера Гудвина следить за вами после вашего ухода, я потерял бы время и деньги. Но это ни к чему. Арчи?

     Я взял в руки коробочку и показал Рону Сиверу.

     -- Внутри скрытая камера, -- сказал я. Я вынул пару карандашей, точнее, огрызков длиной в пару дюймов. -- Камера прямо под ними. Я сфотографировал вас восемь раз. Завтра покажу снимки своим знакомым -- журналисту, фараонам...

     Когда вы сидите на стуле, а на вас набрасывается мужчина, ваши действия зависят от того, что у него на уме. Если умысел у него явно дурной, то независимо от того, есть у него оружие или нет, вы как можно быстрее вскакиваете на ноги. Если же он просто пытается что-то у вас отобрать, например, коробочку с карандашами, а вы видите, что в силе и ловкости противник вам определенно уступает, то вы ограничиваетесь тем, что поджимаете ноги.

     На самом деле он даже не приблизился. Остановившись в трех шагах от меня, помятый повернулся к Вулфу и сказал:

     -- Вы не имеете права. Доктор Остроу не позволил бы вам.

     Вулф согласно кивнул.

     -- Разумеется, нет, но моя контора не относится к его юрисдикции. Вы посягнули на мое время и отняли у меня целый вечер, и я хочу знать -- почему. В самом ли деле вы отчаянно нуждаетесь в помощи или затеяли какую-то дурацкую игру? Скоро, возможно завтра утром, я это узнаю -- в зависимости от того, сколько потребуется времени мистеру Гудвину, чтобы опознать вас по фотографиям. Надеюсь, это не слишком затянется, ведь я просто оказываю услугу своему другу. До свидания, сэр. Я свяжусь непосредственно с доктором Остроу, а не с вами.

     Лично я не рискнул бы делать ставку -- на мой взгляд, парень в равной степени мог влипнуть в какую-то переделку или затеять нечистую игру. Его длинный заостренный нос, совершенно не гармонировавший с широченным квадратным подбородком, пару раз подозрительно дернулся, но это еще ничего не доказывало. Но вот сейчас, однако, что-то стало вырисовываться. Рональд Сивер, набычившись, уставился на меня, а в глазах появилось обиженное выражение.

     -- Я вам не верю, -- сказал он наконец, громче, чем следовало, ведь стоял он совсем рядом.

     Не спуская с него глаз, я потянулся к коробочке, которую уже успел переставить на свой стол, встал, снял крышку с огрызками карандашей, нагнул коробочку, чтобы показать ему, что находится внутри, и пояснил:

     -- "Аутофотон", японского производства. С электронным управлением. Ставлю десять против одного, что к рассвету мы вас изобличим.

     Его губы раскрылись, но из них не вылетело ни звука. Он посмотрел на Вулфа, потом перевел затравленный взгляд на меня, затем развернулся и сделал пару неуверенных шагов -- я уже подумал даже, что он уходит. Однако в последний миг он взял правее и остановился в двух шагах от огромного глобуса, перед книжными полками. Минуты две-три он постоял там, словно собираясь с мыслями, затем повернулся, достал из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник, выудил какую-то карточку, приблизился к Вулфу и протянул ее через стол. Вулф пробежал карточку глазами и передал мне. Это оказались нью-йоркские водительские права, выданные Кеннету Миру, рост 5 футов 11 дюймов, 32 года, Кловер-стрит, дом 147, Нью-Йорк, 10012.

     -- Сберегу вам время на лишние расспросы, -- сказал он и протянул руку. Я без лишних слов отдал ему карточку, а он, вложив ее в бумажник и упрятав бумажник в карман, снова повернулся и вышел. На сей раз уверенно и быстро. Я проводил его в прихожую, запер дверь, которой он даже не хлопнул, вернулся в кабинет, уселся на свой вращающийся стул, задумчиво склонил голову набок и произнес, глядя на Вулфа:

     -- Вчера вы сказали доку Волмеру, что читать вас заставляет любопытство к тому, что еще выдумали наши собратья по разуму. Ну и?

     Вулф поморщился.

     -- Сколько раз нужно говорить тебе, что слово "док" --отвратительный вульгаризм.

     -- Я все время забываю.

     -- Пф! Ты никогда ничего не забываешь. Ты это делаешь назло мне. Что касается Кеннета Мира, то в "Тайме" его фотографии не помещали. А как насчет "Газетт"?

     -- Нет. Имя несколько раз упоминалось, но фотографии не было. Как, впрочем, и сообщения о том, что у него руки в крови. Хотя нагляделся он на нее предостаточно. Но, коль скоро речь идет об услуге для друга, я могу сделать пару звонков и...

     -- Нет. Позвони доктору Волмеру.

     -- Но, может быть, мне следует...

     -- Нет.

     Я развернулся на стуле и придвинул к себе телефонный аппарат. Из трех известных нам номеров в данную минуту дока, скорее всего, следовало искать по тому, что не числился в справочниках и был установлен на третьем этаже его особняка. Трубку снял сам Волмер. Вулф взял свою трубку, а я слушал.

     -- Добрый вечер, доктор. Этот человек приходил, опоздав на полчаса, и только что ушел. Он отказался предоставить нам какие бы то ни было сведения, даже свое имя, и нам пришлось прибегнуть к хитрости, воспользовавшись скрытой камерой. Припертый к стенке, он был вынужден показать нам свое удостоверение на право вождения моторизованного средства, после чего отбыл, не сказав ни единого слова. Его имя недавно упоминалось в прессе в связи с убийством, но только в качестве одного из свидетелей; никаких намеков на то, что он находится в числе подозреваемых, не было. Назвать вам его имя -- для доктора Остроу?

     -- Ну... -- Секунд на десять трубка замолчала. -- Вы узнали его... прибегнув к хитрости?

     -- Да. Как я и сказал.

     -- Тогда, мне кажется, что не... -- Снова воцарилось молчание, правда, не столь продолжительное. -- Я сомневаюсь, что Ирвин захочет узнать это. Он никогда не прибегает к подобным методам. Могу я спросить его, а потом перезвонить вам?

     -- Разумеется.

     -- Вы не намерены... Вас не интересует это убийство? В профессиональном смысле?

     -- Только как наблюдателя. Я к нему не причастен и вмешиваться не собираюсь.

     Волмер поблагодарил Вулфа за услугу, без особого, впрочем, пыла, и они распрощались. Вулф кинул взгляд на стенные часы -- было пять минут одиннадцатого -- и потянулся к очередной книге, "Командование принимает Грант" Брюса Каттона. Я вышел из кабинета и поднялся по ступенькам в свою комнату, чтобы успеть на телетрансляцию последних иннингов бейсбольного матча со стадиона "Шеа".
Глава 3

     Обычно мы храним "Таймс" и "Газетт" в течение трех недель после выхода, порой дольше, и даже, будь наш банковский счет на рекордно высоком уровне, я бы все равно порылся в отчетах про убийство Оделла из одного лишь любопытства -- ведь мы теперь лично познакомились с одним из действующих лиц. Однако нам срочно требовалась работа. За последние пять месяцев с начала 1969 года мы расследовали всего шесть дел, причем лишь в одном случае гонорар составил число с пятью нулями -- нам удалось вытащить одного бедолагу из совершенно жуткой передряги, в которую тот угодил исключительно по собственной глупости. Словом, банковский счет отощал, как медведь после спячки, и, чтобы справиться с расходами на содержание нашего старого особняка, включая еженедельную выплату жалованья Теодору, Фрицу и мне, Вулфу пришлось бы к середине июля расстаться с кое-какими ценными бумагами, что было крайне нежелательно. Вот почему, когда я спустился в цоколь, где хранились старые газеты, движило мною не одно лишь праздное любопытство.

     Убийство случилось две недели назад, но все подробности были с достаточной ясностью освещены уже в самых первых газетных сообщениях и с тех пор существенно не менялись. Во вторник 20 мая, в три часа семнадцать минут дня, некий Питер Д. Оделл вошел в комнату на шестом этаже здания КВС на Западной Пятьдесят четвертой улице, выдвинул нижний ящик письменного стола и мгновенно погиб. Бомба, которая разнесла его в клочья, была настолько мощной, что не только подбросила металлический стол в потолок, но и разрушила две стены. Компания КВС -- "Континентальные вещательные сети" -- занимала целое здание, а Питер Д. Оделл занимал в ней пост вице-президента и отвечал за развитие. Комната и стол были не его; комнату занимал другой вице-президент, Эймори Браунинг, отвечавший за планирование.

     Вот в двух словах, что случилось, но в дополнение к главному вопросу -- кто подложил бомбу? -- оставалось еще много неясностей. В том, что один вице-президент зашел в комнату другого, ничего необычного не было, но вот зачем понадобилось Оделлу выдвигать этот ящик? Тот самый ящик. Многие в КВС знали -- вот почему это и просочилось в "Таймс" и "Газетт", -- что ящик не открывал никто, кроме самого Браунинга, который хранил в нем бутылку (или бутылки) бурбона "Тен майл-крик" двенадцатилетней выдержки. И Оделл наверняка знал об этом.

     Никто не признался, что видел, как Оделл заходил в комнату Браунинга. Хелен Лугос, секретарша Браунинга, которая сидела в примыкающей комнате, находилась в это время в архиве, располагавшемся в конце коридора. Кеннет Мир, один из заместителей Браунинга, проводил совещание на первом этаже. Сам Браунинг был в это время у Кэсса Р. Эбботта, президента КВС, в его личном кабинете, занимавшем весь угол шестого этажа. Если кто и знал, зачем пожаловал Оделл к Браунингу, то признаваться не пожелал. Вот почему ответ на вопрос "Кто подложил бомбу?" частично зависел от ответа на другой вопрос: "Кто должен был выдвинуть этот ящик?".

     Перечитав отчеты в пятнадцати экземплярах "Таймс" и в пятнадцати выпусках "Газетт", я уразумел только одно: я знал все подробности убийства назубок. И все. Ни намека, ни малейшей зацепки, чтобы начать расследование, у меня не было. Когда я покончил с газетами, стрелки часов показывали начало двенадцатого, следовательно, Вулф уже спустился из оранжереи. Я поднялся по лестнице в свою комнату и позвонил в "Газетт". Поскольку газета дневная, телефон Лона Коэна обычно бывает занят с десяти утра до двадцати минут пятого, но мне все же удалось прорваться. Я сказал, что мне хватит тридцати секунд, но Лон заявил, что с меня достаточно и пяти.

     -- Тогда, -- мстительно произнес я, -- я не расскажу тебе про бычков, которые паслись на заливном лугу и отбивные из которых припас для нас Феликс. Ты можешь встретиться со мной в "Рустермане" в четверть седьмого?

     -- Могу, если нужно. А что захватить с собой?

     -- Только язык. Свой собственный. Ну и, конечно, пару фунтов салата, на потом.

     Под "потом" я подразумевал еженедельную игру в покер, которой мы самозабвенно отдавались по четвергам с восьми вечера в квартире Сола Пензера. Лон прошелся по поводу салата, и мы распрощались. Я тут же позвонил по другому, не менее привычному номеру, подозвал Феликса и сказал, что на сей раз просьба посадить нас наверху, в уединенном кабинетике, исходит лично от меня, а не от Вулфа и что я очень рассчитываю на отборные бифштексы. Феликс спросил, какими цветами украсить стол, но я ответил, что бифштексы, как ни странно, предназначаются не для женщины, а для мужчины, из которого я надеюсь выцарапать ценные сведения, поэтому стол лучше украсить самым обыкновенным, растущим на каждом шагу четырехлистным клевером -- на счастье.

     Предупреждать Вулфа, чтобы к ужину меня не ждали, мне не требовалось, поскольку по четвергам я всегда провожу вечер у Сола. Вулф садится ужинать в семь пятнадцать, а покер начинается в восемь.

     Когда мы покончили с утренней почтой, я вскользь обронил, что выйду из дома без четверти шесть, до того, как Вулф спустится из оранжереи. Кеннета Мира я упоминать не стал, молчал про него и Вулф, но в середине дня позвонил Волмер и сказал, что доктор Остроу не выразил желания узнать настоящее имя Рональда Сивера. Наврал, конечно. Доктор Остроу наверняка возжелал бы знать, как зовут Сивера, но только не после того, как Волмер наябедничал о том, что Вулф прибег к мошенничеству.

     Маленькая комнатка наверху в "Рустермане" хранила для меня множество приятных воспоминаний о тех днях, когда еще был жив Марко Вукчич, благодаря которому ресторан снискал славу лучшего во всем Нью-Йорке. Сам Ниро Вулф высоко ценил кухню "Рустермана", в который частенько захаживал посидеть со своим старым другом. Кухня и сейчас оставалась отменной, как заметил Лон Коэн, проглотив третью ложку десерта; не поскупился он на похвалу и позднее, когда запустил зубы в сочнейший бифштекс, запив его изрядным глотком фирменного кларета.

     Примерно после четвертого глотка Лон сказал:

     -- Я чувствовал бы себя куда лучше -- или хуже, кто знает, -- если бы знал цену. Ясное дело -- тебе что-то понадобилось. Или Ниро Вулфу. Что?

     Я проглотил кусочек мяса.

     -- Не Ниро Вулфу. Мне. Он даже об этом не подозревает, и я не хочу, чтобы он узнал. Мне нужны кое-какие сведения. Сегодня утром я потратил два часа, читая подряд все, что напечатали две великие газеты про убийство Питера Д. Оделла, но я все еще не удовлетворен. Вот я и подумал, что не мешало бы поточить с тобой лясы.

     Лон прищурился.

     -- Без дураков? Вулф и в самом деле не знает, что ты меня угощаешь?

     -- Клянусь прабабушкой-индианкой.

     Лон посмотрел примерно на фут выше моей головы, как он поступает всякий раз, когда решает -- вскрыть карты или поднять ставку, -- подумал, пока я намазал маслом булочку, потом посмотрел мне в глаза.

     -- Что ж, -- произнес он. -- Пожалуй, тебе стоит поместить в "Газетт" объявление. Разумеется, под кодовым номером, если Вулф и впрямь не должен знать о твоих подвигах.

     При первом взгляде на Лона, на его мелковатое лицо с черными прилизанными волосами, никто бы не догадался, что он дьявольски хитер. Те же, кто с ним знакомы, отлично это знают, включая самого издателя "Газетт" -- потому-то, наверное, кабинет Лона и располагается всего через две двери по коридору от кабинета издателя.

     Я покачал головой.

     -- Люди, которые меня интересуют, не читают объявления в "Газетт". Откровенно говоря, я немного засиделся без дела и хотел бы поразмяться. Уверен, что полиция раскопала массу фактов, которые не предназначаются для печати. В этой комнатке записывающих устройств нет, я тоже пришел без микрофонов. Есть ли у Кремера или окружного прокурора сведения, которые они приберегают?

    

... ... ...
Продолжение "Пожалуйста, избавьте от греха" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Пожалуйста, избавьте от греха
показать все


Анекдот 
Сейчас не всегда понятно или девушка обиделась и надула губы или это ботекс.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100